Что я и проделал, едкой ухмылкой спровоцировав Сергея на молодецкой наскок с боксёрской комбинацией. Ну а чего, собственно, опасаться? У врага обе верхние конечности повреждены, он по определению не способен на эффективное сопротивление. Ну, Аверин так думал. У меня же на этот счёт было совершенно иное мнение: я встретил оппонента техникой «тэйкун байлянь», как когда-то давно, перед памятным юношеским бунтом, батюшку. И в отличие от Ильи Фаддеевича, Сергей на удар нарвался. Ну не ожидал он, что я так извращаться стану — покажу отскок назад, повернувшись к противнику спиной, а вместо бегства выброшу в сметающем ударе ногу. И следом излюбленную связку «лихэтуй — байляньтуй» добавлю, завершив комбинацию круговой подсечкой. Ну и схлопотал по физиономии, конечно. Три раза подряд. А потом ещё и на спину шмякнулся, неуклюже откатившись подальше. В результате от физиономии Аверина мало что осталось, и мы, так сказать, уравнялись в кондициях: я неоднократно порезанный и истекающий кровью, а он в состоянии «грогги» с разбитым носом и рассаженными губами.
И всё равно Аверин не утратил веру в себя — даже не восстановившись как следует (скорее всего, из опасения наполучать ещё), он снова атаковал. Правда, без выдумки и вяло, банальной «двоечкой». Каковую я и заблокировал техникой «липких рук»: джеб — блоком пак-сао справа, панч — бил-сао с переходом на захват, одновременно со скрутом корпуса засадив левым локтем куда-то в область уха, поскольку проколотое плечо не позволило врезать кулаком. По факту же руки Сергея оказались завязаны в узел, а я вошёл в плотный контакт и долбанул ему основанием правой ладони снизу в челюсть, а потом вцепился этой же рукой в кадык. Ну а дальше… дальше — дело техники. Можно придушить, но это долго. Можно смять кадык, но это без гарантии. Поэтому я просто этот самый кадык вырвал одним резким движением, одновременно толкнув Аверина ногой в живот.
Думал таким вот незамысловатым способом от хлынувшей кровищи увернуться. Увернулся, хе-хе. Обдало нехило, хоть Сергей и отлетел от меня, как сбитая шаром кегля, и грохнулся на пол, машинально зажав разодранное горло руками. А я просто стоял и смотрел, как хрип и бульканье переходят в судороги всего тела, а потом и те сходят на нет — Аверин затих окончательно и бесповоротно. И только тёмное пятно на полу вокруг него росло и ширилось, да некогда белоснежная рубаха всё больше и больше багровела…
Ступор на меня напал, что в данных обстоятельствах абсолютно нормально. Плюс отходняк и внезапная слабость во всём теле — еле на ногах удержался. Спасибо неведомо откуда взявшемуся Андрею Ясеневу, который поддержал меня под локоть, не побоявшись изгваздаться уже в моей кровище, сочившейся из многочисленных порезов и ручьём льющейся из колотой раны на плече.
— Мёртв, — объявил, поднявшись с колен, Химичев, и растерянно уставился в пространство.
Труп у ног, сам в луже крови… ну да, нежданчик. И жесть та ещё. Тут кого хочешь из колеи выбьет, даже бывалого медика. Так что немудрено, что все присутствующие стояли, будто набрав в рот воды, и никто не решался издать ни единого звука… до поры. Потому что как минимум один смельчак нашёлся — Андрей Ясенев вдруг вздёрнул мою руку вверх, едва меня не уронив, и негромко, но веско произнёс:
— Глава умер! Да здравствует глава!
Ф-фух… слово сказано, теперь можно и расслабиться. Ну, или вырубиться, что в моём случае вернее. Правда, не до конца, потому что сквозь бешеный стук крови в ушах я всё же улавливал речь старика Майского: