Он заговорщически захихикал. Уэйд глядел с еще большим подозрением. Каслмоулд заговорил жестче.
— Не хотел об этом говорить, — произнес он, — но нижним чинам доверять нельзя. Все отделение могут охватить беспорядки. Вот из-за этого, как вы понимаете.
Он подчеркнуто беспечно взглянул на узелок. Он втянул в плечи тощую шею, выказывая искреннюю озабоченность.
— Никогда не знаешь, что может произойти, — продолжал он. — У некоторых людей нет никаких принципов, знаете ли.
Он произнес это так, словно подобная чудовищная мысль только сию секунду непрошено явилась в его незамутненный разум.
Он двинулся к двери, избегая дискуссии. Взявшись за ручку, развернулся.
— Подождите здесь, — велел он, — я подпишу ваше освобождение.
— Но…
— Не стоит благодарности, — произнес Каслмоулд, поспешно выскакивая в коридор.
Профессор Уэйд покачал головой. Затем сунул руку в карман пальто и вынул плитку шоколада.
— Лучше как следует припрятать ее, — сказал он самому себе, — а не то меня отправят на костер.
Когда они вошли в прихожую его дома, Каслмоулд произнес:
— Давайте я возьму сверток. Положим его ко мне в стол.
— Мне кажется, не стоит, — возразил Уэйд, удерживаясь от желания громко рассмеяться прямо в горящее страстью лицо верховного комиссара. — Это может оказаться слишком сильным… искушением.
— Для кого, для меня? — воскликнул Каслмоулд. — Ха-ха, как смешно.
Он стоял, держась за сверток профессора, губы его оскорбленно надулись.
— Вот что я вам предлагаю. — Он с жаром принялся торговаться. — Мы идем ко мне в кабинет, и я сторожу ваш сверток, пока вы делаете выписки из моих книг. Как насчет такого уговора?
Уэйд прошел вслед за прихрамывающим полицейским в кабинет с высоким потолком. Все происходящее по-прежнему казалось ему абсурдом. Еда. Он мысленно попробовал слово на вкус. Самое обычное, безобидное слово. Однако, как и любое другое слово, оно приобретает именно то значение, какое в него вкладывают люди.
Он заметил, как перевитые венами руки Каслмоулда ласкают узелок, заметил его бегающий взгляд и алчное выражение, исказившее это старческое лицо. Он задумался, можно ли оставить… Улыбнулся собственным сомнениям. Вот, уже и его проняло.
Они пошли по широкому ковру.
— У меня лучшее собрание книг в городе, — похвастался комиссар. — Полное.
Он подмигнул пронизанным красными жилками глазом.
— Не вычищенная цензурой, — пообещал он.
— Чудесно, — отозвался Уэйд.
Он стоял перед стеллажами, пробегая глазами по корешкам книг, которые протянулись параллельными рядами через все стены комнаты.
— А есть у вас… — начал он, оборачиваясь.
Верховный комиссар отошел от него и теперь сидел за письменным столом. Он развязал узелок и глядел на жестянку с тушенкой со сладострастием скряги, считающего свои золотые.
Уэйд громко окликнул его:
— Господин комиссар!
Старик нервно дернулся и уронил банку на пол. Он сейчас же исчез под столом и появился из-под него мгновением позже, полный смущения и досады, причем крепко сжимал жестянку обеими руками.
— Да? — учтиво откликнулся он.
Уэйд спешно отвернулся, его плечи тряслись от жестоко подавленного смеха.
— А есть у вас… исторические труды? — Голос у него срывался.
— Да, сэр! — выпалил Каслмоулд, — Лучшие книги по истории в городе!
Его черные ботинки проскрипели по полу. С полки, покрытой толстым слоем пыли, он снял увесистый том.
— Сам читал на днях, — произнес он, передавая книгу профессору Уэйду.
Уэйд кивнул, сдувая с книги облако пыли.
— Так вот, — продолжил Каслмоулд. — Вы устраивайтесь прямо здесь. — Он похлопал по кожаной спинке кресла. — А я принесу вам письменные принадлежности.
Уэйд наблюдал за тем, как он спешно отходит к письменному столу и выдвигает верхний ящик. Можно было бы оставить старому дураку еду, подумал он, когда Каслмоулд вернулся с толстой стопкой дорогой бумаги. Сначала Уэйд собирался сказать, что у него есть блокнот, но потом передумал, решив, что неплохо было бы заполучить образчик бумаги из будущего.
— Так вы сидите здесь и записывайте все, что сочтете нужным, — сказал Каслмоулд, — и не беспокойтесь о вашей е… ни о чем не беспокойтесь.
Он слишком поздно исправился.
— А вы куда?
— Никуда! Никуда! — горячо заверил комиссар. — Останусь здесь. Покараулю…
Его кадык опустился, когда он снова взглянул на предметы на столе, а его голос сорвался от всепоглощающей страсти.
Уэйд опустился в кресло и открыл книгу. Снова поднял глаза на пожилого полицейского.