Преисполненным благородства жестом господин Герхард опустил руку мне на плечо:
— Англир по прозвищу Воробей, — торжественно начал он.
Я поразился, князь где-то узнал мою деревенскую кличку и даже запомнил! Конечно, особой тайны в этом никогда не было, просто так меня уже давно никто не называл. Наверное, с тех самых пор, как я принял послушание.
— Я хочу поблагодарить тебя, — продолжил князь, — а также твоих братьев и обучивших вас монахов, равно как и всю Святую Церковь, за оказанную мне помощь в Битве при мельнице. Примите от меня мою сердечную благодарность и почетные знаки!
Князь повернулся к Романху.
— Приказываю тебе, начальник моей стражи, наградить воинов, как оно того подобает. Пусть всем светлым братьям отольют по золотой медали в память о сегодняшнем дне!
Я ожидал, что, услышав слово «золото», Романх разразится благим матом, однако, к моему удивлению, ветеран удовлетворенно кивнул и вроде как действительно выразил своё одобрение.
— Будет сделано! — объявил он.
— Клянусь век служить князю и Вороновью! — произнес я.
— Прекрасно, дружок, — лорд Герхард похлопал меня по плечу, — а теперь, будь добр, займись моими болячками!
Я с готовностью исполнил приказание. Князь определенно поправлялся. После того, как наши молитвы подняли господина с поля боя и он бросился на врагов, повелитель успел получить ещё с полдюжины ран и ушибов до того, как нелюди были разбиты. К счастью, ничего серьезного. Тем не менее, господин Герхард потерял много крови, а посему несколько обессилел. Плюс сломанная рука, на которую мы наложили шину, тоже давала о себе знать. Направив свою мысль в кристалл, я зачерпнул немного силы и вложил её в свою молитву.
— Благодарю, — произнес князь.
Посмотрев на господина, я убедился, что лицо его стало чуть менее бледным. Что же, процесс выздоровления шёл. Пусть медленно, зато неуклонно.
— Вашему Превосходительству будет лучше поспать, — заметил я.
— Хм…. Думаю, ты прав, — произнес лорд Герхард, — но, возможно, нам предстоит скоро выдвигаться?
— Время есть, Ваше Превосходительство! — встрял Романх, — нам всё равно придется дождаться отряда вашего двоюродного брата, барона Бриссена.
Герхард задумчиво кивнул.
— Разбудите меня, как только они вернутся! — приказал он.
— Обещаю, — кивнул Романх, — думаю, они будут счастливы узнать о подвигах Вашего Превосходительства в сегодняшней стычке.
Князь нахмурился, видимо, ему не понравилось то, что ветеран назвал утреннюю сечу «стычкой». Впрочем, насколько я знал, Романху на своём веку пришлось принять участие в действительно крупных битвах, и, наверное, он имел право так говорить. Пожав плечами, лорд Герхрад улегся на мягкие шкуры и накрылся одеялом.
— Пойдем, — кивнул мне Романх.
Я направился вслед за ветераном. Выйдя на улицу, Романх свернул в сторону обоза, дав мне знак следовать за ним. На больших телегах, в коих перевозились шатры, провиант, мыло, вещи князя, а также нехитрый скарб дружины, хранился и большой обитый железом сундук, принадлежавший Романху. Вытащив из своей латной перчатки ключ, ветеран принялся возиться с тяжелым замком. Очевидно, механизм довольно давно не знал смазки. Несмотря на недюжинную силу командира, ключ с трудом проворачивался. Наконец где-то через полминуты замок сдался. И Романх, открыв сундук, принялся копаться в пыльных тесно набитых мешках. Вскоре он нашел, что искал.
— На вот! — объявил ветеран, — одну возьмешь себе, остальные раздай братьям.
С этими словами Романх отсыпал в мою ладонь несколько маленьких серебряных медалей, или, скорее, значков. На каждом из них был выбит волнообразный знак Водолея — покровителя лекарей и друидов.
— Спасибо, — поблагодарил я, — но, кажется, князь немного другое имел в виду.
Романх прыснул.
— Ну и что?! — удивился он, — то благородные речи, а то жизнь! Между ними небо и земля!
Я кивнул. Вполне возможно, лорд и не обратит внимания на такую награду. Князь любил отдавать преисполненные добродетелью приказы, но ему не слишком нравилось следить за их исполнением. Романх из года в год пытался привить благородному Герхарду чувство большей ответственности, но князь, боюсь, не слишком понимал, о чём идет речь. С его точки зрения, он уделял достаточно времени государственным делам. Лорд отводил им ровно десять минут в день, как для того, чтобы подписать все бумаги, предоставляемые ему Романхом и Держи Монетой. В детали благородный Герхард вникать не любил. Он княжил, а не управлял! Для этого у него были Романх и Эд, а также церемониймейстер. Впрочем, жаловаться было грех. Все понимали, что князь у нас золото. Поданным он позволял жить в своё удовольствие, весь урожай не забирал, а довольствовался пусть и высоким, но оброком. Никого не гонял. Если мужикам иной раз морды и бил, да девок молодых портил, так это только спьяну. Правом первой брачной ночи, согласно которому землевладелец мог «благословить» свадьбу простолюдинов, взяв на пару часов в свои комнаты девственную невесту, лорд ни разу не пользовался. Зато, если на владения крестьян покушались разбойники, дикие звери или иные твари, князь был первым, кто на коне с копьем наперевес мчался выручать подданных. И грешно было ожидать от благородного правителя больше. Так что мне оставалось только согласиться с Романхом. Послушнику светлых братьев было явно не с руки подавать жалобы, к тому же Романх мне бы этого никогда не простил.
— Ну, хорошо, — сказал я, приколов медаль к своей голубовато-белой робе.
— Не там, увалень, — улыбнулся Романх, — чуть выше сердца. Носи с гордостью! Заслужил. Подобные медали выдавали отличившимся целителям во время похода на южных варваров. И поверь, сегодняшняя потасовка не чета тому, что мне пришлось пережить тогда — пятнадцать лет назад. Варвары были сильны, храбры и безжалостны. И медали эти получали те, кто спас за день не менее двух десятков жизней, и, заметь, никто не жаловался на то, что они не из золота. Вас, нынешнюю молодежь, разве что мифрил устроит.
— Да это я так, вдруг князь заметит.
— Ну, что? — пожал плечами Романх, — если заметит, в чем я лично сомневаюсь, набалакаешь что-нибудь из вашего Феофана Миролюбского. Он же говорил вроде, что серебро дороже золота.
— Говорил, — подтвердил я, — но Святой Феофан сказал это, когда Великий Первосвященник поинтересовался, почему вместо подаренной им Миролюбскому золотой чаши у того на алтаре стоит серебряная.
— Вот-вот, — улыбнулся Романх, — а куда, интересно знать, он дел золотую?
— Великомученик Феофан продал её, раздав деньги молодым и несчастным вдовам.
— Молодец какой. Недаром, что Святой. Вот считай, что сегодня ты поступил точно так же. Из золота, выделенного на твои медали, мы закупим у гномов больше железа! Ты же должен ненавидеть дьявольский желтый металл?
Я издал наигранный тяжелый вздох.
— Презираю всей душой.
— Вот и прекрасно, и потом….
Романх не успел договорить. Нашу беседу прервал один из гвардейцев.
— Господин командующий, разрешите обратиться?
— Что там, Нурвок?
— К нам приближается отряд!
— Наконец-то, я уж заждался. Надеюсь, эти чудо-вояки — Бриссен и Черный Лебедь, не успели влипнуть в какие-нибудь очередные неприятности?
— Осмелюсь сообщить, господин командующий, это не они. В незнакомом отряде есть карета.
Романх удивленно моргнул и повернулся в указанном гвардейцем направлении. Действительно, с запада к нам приближался экипаж, который сопровождал эскорт из четырех всадников. Судя по отнюдь не декоративной броне и манере держаться — это были вполне опытные воины, а не ряженые мальчишки, привыкшие только маршировать на парадах. Сама же карета выглядела красочно. На её крыше были вырезаны деревянные фигурки в виде аккуратных ангелочков и голубей. Очевидно, это был экипаж знатной дамы. Государственные сановники редко передвигались в таких изящных каретах, вдобавок управляемые разодетыми в розовые кафтаны кучерами. К сожалению, мы не смогли разглядеть гербов.