— Если всё же у профессора есть кристаллы, то я могла бы попытаться усыпить некоторых из его слуг, я знаю подходящее заклинание, — заметила Люция.
Гоблин пожал плечами.
— На мой взгляд, огненный шар — лучшее снотворное, — заметил контрабандист, — но вы правы, нет смысла сжигать лавку Тяп-Ляпика, да и его самого. При любом раскладе, яд мы стащим.
У меня на душе всё похолодело.
— И это, по-твоему, план? — разозлился я, — прийти в лавку со сломанным оружием и, по сути, без магии. Потребовать у Тяп-Ляпика починить арбалет, а потом им же начать угрожать!?
— Ну, а что тут такого? — удивился Жупель, — поверь моему опыту, чем проще план — тем лучше! Во всех этих сложных многоходовых идеях всегда что-нибудь пойдет не так. Думаешь, думаешь, череп рвешь, а потом: первый лишнего сболтнет, второй условный сигнал пропустит, третий отмычку сломает, у четвертого веревка перетрется. В итоге один большой шиш. А так всё просто, как задница тролля, зашли в лавку, наплели с три короба, затем арбалет в рыло, хватаем товар и бегом оттуда. Этот план не может не сработать!
— Что же, нам остается только попробовать, — сказала Люция.
Я открыл рот от удивления. Принцесса поддерживала безумный план гоблина!
— А у тебя есть идеи получше, Англир? — спросила принцесса, повернувшись в мою сторону.
Я замолчал, почувствовав себя очень глупо. Разумеется, Люция отлично "читала" мои мысли и прекрасно знала, что идей у меня никаких нет. Другого шанса найти Храм Света нам может и не представиться.
"Вот именно!", — подумала Люция.
Я тяжело вздохнул. Определенно, мне следовало научиться думать "молча", вопрос — как это сделать? Хотя у Люции, вроде, получалось. Понять, что она одобряет план Жупеля, я смог только, когда девушка сказала об этом вслух. Более опытная и сильная волшебница, обладающая, не в пример мне, сильной волей и решимостью, легко контролировала свой разум и проникала в чужой.
Осознание сего факта заставило меня почувствовать себя окончательно несчастным и…. Люция, без сомнения, поняла. По крайней мере, она ничего не сказала, но легче от этого мне, разумеется, не стало. Я не справлялся со своей ролью защитника и оказался слишком слаб для неё, а ведь не существовало для мужчины худшей участи. Ведь правда?
— Ладно, давайте на боковую, — произнес Жупель, выдернув меня из тягостных раздумий.
Дабы слова не расходились с делом, гоблин улегся на бок, и уже через минуту громко захрапел. Люция хотела было его пнуть, но затем передумала. Видимо, ей не хотелось тянуться, а под рукой пригодного для броска камешка не подвернулось. Завернувшись в одеяло, девушка закрыла глаза и уснула.
Я бы с удовольствием последовал её примеру, но сон как-то не шёл. Странное существо человек. Вчера, когда я лежал на холодной присыпанной листьями земле и пытался следить за Жупелем, меня сморило довольно быстро, а сегодня под теплыми одеялами половинчиков заснуть не получалось.
Неожиданно я подумал о матери, и не стал отгонять её образ. Сейчас, когда Люция уснула, можно немного и погрустить, и поскучать. При девушке ненужные мысли следовало гнать прочь, дабы не прослыть "маменькиным сынком".
Итак, за последние два дня никаких полезных деяний для Люции я не совершил. От любителей собирать с честных контрабандистов налоги не спас. Да и в трактире благородного воина, способного защитить её от чужой пьяни, как-то не нашлось, наоборот, выискалась своя пьянь, завалившаяся под стол вместе с нелепым топором. Вдруг Люция считала меня бесполезным грузом? Он нашего бойкого контрабандиста и то больше толку. Жупель отлично знал все местные тропы, разбирался в нравах соплеменников, не лез в карман за острым словом, зная, что и кому говорить. А я? Только проповедовать и могу, и то — здесь с этим и Хрыч неплохо справляется.
Я задумался. На душе заскребли кошки. Вся моя прошлая жизнь до проклятой битвы у мельницы вдруг показалась какой-то чужой и зыбкой. Чего-то хотел, о чём-то мечтал, к чему-то стремился. Всё произошло как будто не со мной. Наверное, это и есть настоящая ностальгия, когда тоскуешь не по тому, что было, а по тому, чего уже никогда не будет. Интересно, как там мама? Всё ли с ней хорошо? Хотя чего обманываться! После гибели князя, разграбления провинции и исчезновения сына разве можно петь и веселиться? Вряд ли, конечно, бандиты Юджина у неё хоть что-то отобрали. Наверняка, шайка и без неё нашла, чем поживиться, но разве в этом дело? С матушкой не могло быть всё хорошо просто потому, что меня не было рядом! Получается, я причинил ей, самому дорогому мне человеку, боль, когда ушел неведомо куда. Воистину говорят, что человек всегда сначала делает, а только потом думаем. С другой стороны, что я мог изменить? Выбора-то у меня не было. Опять же, я остался жив, в отличие от других сынов дружины, коих уже не дождутся матери и отцы Вороновья. А, значит, я могу вернуться, когда закончу все дела здесь. При мысли об этом на душе стало легче. Возможно, матушка и решила, что сын её умер, но, с другой стороны, на земле ещё существовало место, куда я мог вернуться. Мне неожиданно вспомнился старый разговор между мной и Дерриком, тогда ещё к нашей беседе вполуха прислушивался Романх. Оруженосец, коего хмель в ту ночь начинал совсем уж отчаянно тянуть на подвиги, сетовал, что не может отправиться на поиски чести и славы. Деррик сокрушенно качал головой, он успел припомнить множество имен славных рыцарей, кои родились простолюдинами, но силой и доблестью заслужили право на посвящение, а также доспехи, коня и оружие. Юный оруженосец, который с каждой новой кружкой всё больше чувствовал себя способным одним махом убить дракона, жаловался, что собственные родители и преданность князю мешают ему отправиться на поиски приключений. Долг праведного сына и честного вассала намертво привязывал человека к родной земле, мешал уйти, а как порой хотелось стать одинокой вольной птицей, расправить крылья и улететь. И не сам ли Светлый Владыка был Богом-орлом, кой начал свой путь гордым и свободным. Я хотел остудить горячую голову Деррика, в конце концов, мой долг светлого брата требовал пресекать неверные трактовки простолюдинов о Творце всего сущего, следовало оберегать невежественных людей от опасных заблуждений. Увы, к тому моменту хмеля и в моей собственной голове тоже накопилось более чем достаточно, и проклятый язык оказался неспособен связать и двух слов моей праведной речи. По счастью, меня выручил Романх. Старый ветеран повернулся в нашу сторону, строго посмотрел на Деррика и произнес: "Неправда! Хорошо уходить только тогда, когда есть куда возвращаться". Тогда-то я понял, почему ветеран под конец своей карьеры осел в захолустном Вороновье и столько лет терпел выходки князя Герхарда. Старый воин искал место, которое мог назвать своим домом, и нашёл его, и умер за него. Значит, где бы сейчас ни витала его душа, она ни о чём не жалела. Мне же и того проще. Уже существовало на этом свете место, что я мог назвать своим домом. Значит, мне ещё только предстоит туда вернуться.