Ещё бы агрессии Кардану поменьше. Вот в таких ситуациях как сегодня. Кидаться стаканами в стену — это больше в какой-нибудь вшивой коммуналке. Да и стакан тогда должен быть из-под купленной в ближайшей забегаловке водки, а не толстостенный, для виски и прочего бурбона предназначенный. Кардан, кстати, только что пил из уничтоженной посудины джин, но это уже мелочи, которые для Фимы ничего не значили. Просто подмечал их по привычке повидавшего жизнь мошенника и кидалы, вот и всё.
— Хватит уже буйствовать, Артём! Устрой жопу в кресло и говорить будем.
— Я кое-кого другого жопой на бейсбольную биту пристрою! Они там все что, совсем охерели? Я ж их…
— Высказался?
— Ну… ещё нет.
— Потом побуйствуешь. Сперва головой работать нужно и не как тогда, когда ты того борзого в прошлом месяце лобешником в нос отоварил. Думать ей надо, Кардан, думать! Ты ж хоть прапором был, а всё равно не печальным срочником, только и думающим как поскорее на гражданку уйти. Давай уже, соберись. Не будь грустным, как раввин с подстриженными пейсами и обрезанными яйцами.
По собственному опыту знающий, что если Фима прибаутками своими сыпет, то это неизлечимо, Кардан приземлился не в кресло, но на стоящий у стены диван, на котором порой пользовал девушек-крупье и официанточек из сговорчивых и податливых, после чего процедил:
— Вот честно, достали уроды. И не очень долго общался, а как будто на год в одной комнате с этими урками заперли. Душные, падлы, все до единого. Башня особенно! Пригласил в клуб, где словно настоящий хозяин себя вёл, сказал, что по свойски перетереть. Ну вроде важный такой, из столицы законник. И что?
— Что? — эхом отозвался Рыжий, смешивая себе виски с колой и добавляя пару кубиков льда. — Ты не думай, я суть знаю, не издеваюсь. Мелочи понять хочу, специально тебя этот коронованный бесил или само по себе так вышло. Что ты чисто змей горыныч и соловей разбойник в одном возмущённом лице?
Кардан глубоко вздохнул, потом с шумом выдохнул, пытаясь успокоиться. Взять себя в руки. Немного помогло… или помогло немного. Не привык один из теневых хозяев Новиграда к тому, что какие-то залётные, пусть даже из самой столицы, ведут себя… плохо, в общем, ведут, пытаясь поставить себя над его выгрызенным авторитетом.
Матрос и Башня, Башня и Матрос. Двое воров в законе, прибывших для того, чтобы разрулить ситуацию, возникшую после смерти Грека и двух его приближённых, что действительно могли занять его место в городе. Какое? Того, кто был не по статусу, а по настоящей сути своей способен управлять той частью дел, что была под «ворами». Все три новиградских законника годились на роль разве что свадебных генералов, а оставшиеся авторитеты группировки Грека, Буба и Топор… не их уровень. Они только и могли, что ломать, крушить. А вот думать, к чему это всё приведёт — не-а, не судьба. Вот и прислали разводящих из Москвы, порешать дела, поставить своего человека, а может и короновать по быстрому. Оказалось, всё ещё серьёзнее, чем можно было предположить.
— А то ты сам не просекаешь тему, Рыжий! Эти два законника, они не только с местными тёрли, а ещё с тем, кто от этих урюком сюда прилетел проблемы решать.
— Хромой Керим, да? И тоже из ихних, весь из себя по тюрьмам всей тогда советской страны засиженный. Наверняка его прислали, чтоб легче договариваться с нашими «синюками» мог.
— Он, падла.
Кардан поморщился, поскольку ещё со времён армейской своей жизни там, в Афгане, не выносил всех душманов и тех, кто был на них хоть частично похож. Чем угодно похож. Сложно остаться равнодушным, когда не раз приходилось всерьёз задумываться о том, удастся ли пережить этот день или ночь. Или того хуже, попасть в плен, что зачастую могло стать похуже смерти. Насмотрелся на всякое-разное, а потому как и многие другие, отправляясь в очередную заварушку, носил при себе особую гранату. Ту самую, которая поближе к телу и на специальном, выведенном наружу тросике. Дёрнешь в момент, когда уже точно хана, и отправишься прямиком «на суд апостола Петра», зато не в одиночестве, а прихватив в собой пару-тройку урюков. Может хоть это зачтётся павшему за свою страну, пусть она даже и не думала даже поблагодарить тех, кто воевал за высокие политические интересы там, да сотни и тысячи километров.
Прочь воспоминания, прочь! Бывший прапорщик всегда старался гнать их от себя подальше,. понимая, что иначе может сорваться в очередной запой, во время которого перед глазами будут мелькать картины боёв, трупов сослуживцев, а ещё полное безразличие потом, когда удалось вернуться живым и даже почти не искалеченным. Несколько шрамов и порой приходящие боли от вроде заживших ран — это пустяк. Полная мелочь в сравнении с тем, как может болеть душа. Оттого и случающиеся запои. Да и припадки нерассуждающей ярости… Тяжёлые воспоминания плюс давняя контузия, даже две — и что влияло больше, тут не могли сказать даже доктора. Хорошие доктора, услуги которых он уже не первый год мог себе позволить.