— Не буду лгать, но состояние не стабильное…
— Как это не стабильное, — Чонгук вмиг снова оказывается напротив врача и хватает его за воротник халата. — Ты, блять, доктор или кто?
Намджун хватает Чона поперёк и с трудом оттаскивает от перепуганного мужчины.
— Да успокойся уже! — рычит на него Ким.
— Пусти, — требует Чонгук у альфы. — Иначе руки оторву.
— Попробуй только тронуть его, глотку перегрызу, — шипит на Чона Джин.
— Заткнитесь все трое, — кричит врач, а потом с испуганным видом снова пятится к двери.
— Простите, — первым берёт себя в руки Джин. — Что с Юнги? — омега зло смотрит на вновь подошедших альф, одним взглядом предупреждая, что разорвёт их на куски, если те попробуют открыть рот. Мужчины Джина сразу понимают и молча ждут ответа от доктора.
— Ранение несерьёзное, но он потерял много крови. Сейчас его готовят к родам, мы сперва хотели сделать операцию, что было бы нежелательно в его состоянии, но по нашим наблюдениям он сможет родить сам. И тут такое дело, — доктор мнётся, пытается подобрать слова, но его перебивает Джин:
— Полукровка. Ребёнок от оборотня. Вы ведь про это хотели сказать?
— Да, — выдыхает врач. — И это может вызвать определённые осложнения.
— Какие нахуй осложнения? — Чонгук вновь порывается вперёд, но Намджун моментально оттаскивает его от врача.
— Мы сделаем всё возможное, — тихо говорит мужчина и идёт к двери.
— И невозможное! — кричит ему в спину Чонгук. — Спасите моего омегу и моего ребёнка, иначе, клянусь вашим Богом, я тут камня на камне не оставлю.
Всё время, пока идут роды, Чонгук ходит туда-сюда. Альфа ни разу не садится, отказывается от кофе, только выходит курить постоянно и терроризирует всех, кто выходит из операционной вопросами.
Буквально пару часов назад Юнги окрасил его жизнь яркими цветами, а сейчас Чонгук мечется, как раненный зверь, по пропахшей лекарствами больнице и последними силами цепляется за эти краски, которые ускользают, как песок, между пальцев. Чонгук счастье только попробовал, только недавно его вкусил, он его терять не хочет, он готов всё, даже собственную жизнь, к ногам этих врачей кинуть, лишь бы Юнги и его малыш выжили. Чонгук вечно отвечал за себя и за это обширное понятие «народ», а сейчас он отвечает за двоих самых главных людей в своей жизни.
— Что происходит? — к альфе подлетает вбежавший в коридор Тэхён, за ним бежит запыхавшийся Чимин, который, увидев Намджуна и Джина, замирает поодаль. На омеге лица нет, огромная тэхёновская толстовка надета прямо на пижамные штаны.
— Юнги ранили, а ещё у него преждевременные роды, — треснуто говорит Чонгук, запускает руку в волосы, лихорадочно смотрит на своего брата и еле сдерживается, чтобы не начать выть. Быть слабым уже не кажется чем-то постыдным, альфа чувствует, что с каждой пройденной минутой сдерживать себя всё сложнее. — Прошло уже столько часов, а мне никто ничего не говорит, — в отчаяние продолжает он.
— Не трагедизируй, — к парням подходит Джин. — Ну вот, ты ребёнка напугал, — омега протягивает руку, чтобы взъерошить волосы Чимина, у которого глаза на мокром месте, но Пак испуганно отшатывается. — Не бойся, убивать я тебя не буду, хотел бы, прямо в танцевальном зале убил, — прищурив глаза, говорит Джин.
— Я ничего не понимаю, — Тэхён растерянно смотрит на парней в ожидании, что кто-то ему объяснит ситуацию.
— Это мой ребёнок, — выдыхает Чонгук. Тэхён, прикрыв рот, отшатывается назад, переводит взгляд на Чимина, который молча кивает.
— Как так? — ошарашенно смотрит на Чонгука младший.
— Вот так, — грустно улыбается альфа. — Он забеременел от меня, как и его папа в своё время от оборотня. Вот только я об этом узнал, только чуть не потеряв его.
— То есть у меня будет племянник? — улыбается Тэхён и, обняв брата, хлопает его по плечу. — Надо родителям сказать! — вдруг восклицает альфа и тянется за телефоном, но Чонгук перехватывает его руку.
— Не сейчас, пусть всё закончится, потом, не хочу слушать истерики отца.
— Хорошо.
Тэхён ни на шаг не отходит от брата, периодически рычит на Чимина, что тот скрыл от него правду и грозится отдать его Джину на перевоспитание.
Через полчаса к парням выходит врач и объявляет, что всё закончилось.
— Поздравляю, — обращается он к Чонгуку. — У вас чудесный малыш-омега.
Чонгуку приходится вцепиться в Намджуна и брата, потому что самому устоять на ногах от такой новости сил не хватает.
— За двадцать лет, что я работаю акушером, такое впервые, — продолжает врач. — Я вам не сказал вначале, потому что не хотел пугать, но состояние вашего омеги было тяжёлым. Мы хотели сделать кесарево сечение, которое участь вашего омеги всё равно бы не облегчило, но он настоял, что родит сам, сказал, чтобы спасли ребёнка. Это настоящее чудо, потому что малыш родился очень легко, будто он не хотел доставлять папе боли, а потом, когда мы положили ребёнка ему на грудь, все показатели омеги моментально улучшились. Одним словом, я не понимаю, что произошло, но этот ребёнок отныне мой любимый, — улыбается врач.
— Я могу увидеть их, — несмело спрашивает Чонгук, которого буквально рвёт от эмоций на части. Он даже не чувствует, что до синяков зажимает пальцами локоть брата.
— Можете, мы как раз перевели его в палату, — говорит врач и просит следовать за собой. — Только не шумите и подходите по одному.
Юнги лежит на кровати бледный совсем, измученный, но он улыбается, смотрит на сверток в своих руках, на Чонгука и улыбается. Его улыбки альфе достаточно. Чонгук подходит к койке и останавливается вплотную. Он в растерянности, не знает, как себя вести, с трудом давит в себе желанием поцеловать и обнять омегу, в то же время боится его реакции, знает, что не заслужил.
— Не хочешь посмотреть на сына? — тихо спрашивает Мин, поняв, что альфа сам не решится.
— Очень хочу, но боюсь. Он такой крохотный, вдруг раздавлю, — вымученно улыбается Чон.
Свёрток в руках омеги моментально шевелится, реагирует на голос отца. Волк в Чонгуке ещё секунда и грудную клетку пробьёт, тянет лапы к малышу, внюхивается, плачет, просит альфу его к себе прижать.
— Не бойся, он за себя постоять может, — улыбается Юнги и, взяв альфу за руку, тянет её к малышу.
Чонгук осторожно, усиленно пытаясь унять дрожь в руках и не уронить ребёнка, поднимает его и сразу прижимает к себе. Из пелёнок доносится писк, а потом на альфу смотрят чёрные-пречёрные, как у него самого, глаза. Волк в Чоне затихает, а ребёнок тянется ближе, тычется крохотным носиком в рубашку отца, внюхивается и, прикрыв веки, смешно морщится. Чонгук больше сдерживаться не может, кусать свои щёки изнутри не помогает, он улыбается, он счастлив, но глаза на мокром месте. Впервые в жизни Чонгуку хочется сесть в кресло позади и, прижимая к себе ребёнка, разрыдаться. Чонгук не привык иметь дело со счастьем, он не знает, как с ним справляются, как его контролируют. Сердце альфы бьётся с такой силой, что ему кажется, что от этих битов барабанные перепонки лопнут. Чонгук касается губами носика ребёнка, потом целует в лоб, щёчки, не может остановиться, а малыш и не против, наоборот, одаривает отца беззубой улыбкой, тянет к нему ручки.
— Спасибо, — одними губами говорит Мину альфа и передаёт ребёнка подошедшему Джину.
— Он и мой сын тоже, — объявляет Джин. — Все, кто захочет посягнуть на это сокровище, сперва должны пройти через меня.
— С таким защитником, как ты, я за него спокоен, — окончательно взяв себя в руки, говорит Чон и садится на край койки Юнги.
Джин сюсюкается с малышом, описывает ему его же внешность и шипит на Тэхёна, который требует племянника на руки. Потом все четверо начинают громко смеяться с того, как смешно рычит на Джина свёрток и протягивает руки к Тэхёну. Пока Чимин и его альфа нянчатся с малышом, Чонгук продолжает покрывать поцелуями руку своего омеги и слушает, как тот рассказывает про роды.
— Это так странно, я думал, что роды — это больно и страшно, мой папа умер меня рожая, но я не понял, как я родил, более того, он будто мне все раны залечил, я готов встать и бежать сейчас, — удивленно разводит руками омега.