Эш, сидя под деревом, в полной прострации наблюдал за тем, как Пол и Джастин, пробуя различные методы перемещения в пространстве, безуспешно пытаются добраться до цветка.
– Я очень плохой эльф, – тихо сказал Эш. – Я предатель своей расы. Я недостоин даже называться эльфом. – Сохраняя отсутствующее выражение лица, он поднялся и подошел к краю поляны. Осторожно шагнул вперед, не встречая никакого сопротивления. – Великие предки проклянут меня. Но я должен делать то, что должен.
Пол и Джастин наблюдали, как Эшнелл д'Сауткелл задумчиво прошел мимо них, бормоча что-то себе под нос, пересек поляну и подошел к цветку.
– Сорви его! – крикнул Пол, но Эш, скорее всего, даже не услышал.
Медленно-медленно он занес руку над цветком. Самым прекрасным цветком в мире.
На мгновение Джастину показалось, что лепестки засветились чуть ярче, а потом Эш уронил руку, упал на землю и зарыдал.
Ветви старого раскидистого дерева, причудливо изгибаясь, достигали земли и образовывали некое подобие беседки. Бессмертные, по прежнему не говоря ни слова Кианне, направились туда.
В центре просторного, светлого помещения стоял легкий, ажурный, на вид почти невесомый и нематериальный кованый серебряный трон, по обе стороны от него стояли кресла поменьше. Если не считать расшитых символикой Вечного Двора гобеленов, никакого другого убранства в комнате не было, впрочем, простоту интерьера с лихвой компенсировали пышные одежды и богатые украшения находившихся в комнате эльфов. Придворная свита короля Бреланда рядом с эльфийскими старейшинами смотрелась бы бледно и неубедительно.
На троне сидел очень старый эльф – при виде вошедших он встал и поклонился бессмертным, и остальные эльфы последовали его примеру. Повинуясь жесту бессмертного, Кианна остановилась в двух шагах от трона. Ни разу за все то время, пока они шли по лесу, бессмертные не прикоснулись к ней, и это наводило на определенные мысли.
Старейшина с видимым усилием опустился на трон и взглянул Кианне прямо в глаза, строго и проницательно.
Серебряное ожерелье из шкатулки таинственного полуэльфа внезапно стало ледяным, камни ярко вспыхнули и почти тут же погасли, но остались обжигающе холодными. Лицо старейшины на мгновение перекосила гримаса боли и отвращения, но он быстро взял себя в руки.
– Зачем ты пришла? – глубокий, сильный голос прозвучал сурово и величественно. – Что тебе нужно в нашем лесу?
– Я хочу знать, почему вы ненавидите полукровок, – голос Кианны не дрогнул. – Вы не даете нам жить в городе, убиваете и травите. За что?
– Я вижу тень Извратителя на ней, – произнес старший из бессмертных, обращаясь к эльфам и напрочь игнорируя Кианну. – Она отмечена им. Он хочет ее душу.
– Вы – орудия зла, – заявил один из эльфов помоложе, отвечая на вопрос полуэльфки. – Вы противны природе, ваши души с рождения принадлежат тьме, вы…
Старейшина коротким взмахом руки оборвал тираду, все еще глядя Кианне прямо в глаза.
– Мы всего лишь защищаем то, что нам дорого. Свой лес, своих детей, свое сокровище.
– Цветок Ненависти? – Кианна физически ощущала, как на нее накатываются волны мощной древней магии. Старейшина и бессмертные старались вовсю, но чары ожерелья были сильнее. – Это его вы защищаете? Он заставляет вас ненавидеть таких, как я, заставляет убивать, а мы ничего вам не сделали!
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – устало произнес старейшина, откидываясь на спинку трона и прекращая ментальную атаку. – Извратитель затмил твой разум и исказил правду.
– Так расскажите!
Эльф повернулся к бессмертному.
– Пусть знает, – прошелестел тот. – Это ничего не изменит.
Старейшина кивнул.
– Этот лес помнит первых из нас, – начал он. – Мы пришли сюда на заре времен, и всегда жили здесь. Отплывая с Аргонессена, мы взяли с собой лишь то, что было по-настоящему ценно. Этот Цветок – величайшее достояние моего народа, сосредоточие души любого эльфа, воплощение великой древней силы. Он сам выбрал для нас это место и вырастил этот лес, в сердце которого ты стоишь. Лучшие наши маги создали завесу, непроницаемую для всех, кроме тех, кто принадлежит нашему народу, и защитили Цветок от зла. Как любой цветок, он бессмертен: он рождается из собственного семени, растет, входит в силу и увядает, чтобы возродиться снова. Каждый его цикл равен двум сотням лет, и вместе с ним растем и увядаем мы, чтобы возродиться в следующем поколении. Природа бесконечно мудра и многолика, а мы – скромные и несовершенные подобия ее лучших творений, – старейшина помолчал немного. – Многие столетия мы жили в мире, а затем пришло Зло. Древнее, изначальное Зло. Мы зовем его Извратитель, ибо все, чего он касается, становится искаженным, неверным и испорченным. Он боялся Цветка, как только может непроглядная тьма бояться чистого, благословенного света. Боялся и ненавидел. И в то же время был бессилен причинить ему вред – он не может коснуться ничего столь чистого и прекрасного, как Цветок или душа невинного создания. Он искал средства уничтожить нас, соблазнял других, несчастных, обреченных, в чьи души проникла тьма, заставлял их быть своими руками, но тщетно: никто, кроме эльфа не может приблизиться к Цветку, и никакой эльф не причинит ему вреда, не сможет и не захочет, сама его природа воспротивится этому. Впрочем, точно так же и мы не могли навсегда положить конец существованию отвратительной твари – Извратитель не материален, он лишь дух, воплощенное Зло, враг всему живому, бессильный, но хитроумный и коварный. Это могло длиться вечно: он не оставлял бы попыток навредить Цветку, мы раз за разом останавливали бы его, весна сменялась бы зимой, чтобы возродиться, умерев, – старый эльф нахмурился, его мысли были далеко в прошлом, и они были невеселы. – Пять столетий назад в эти леса пришли люди. Человеческая раса была не первой, до них были гномы, халфлинги, многие другие, даже те, кого сейчас уже нет в мире. С кем-то мы были соседями, с кем-то друзьями, кто-то стал врагом. Другие расы предпочитали города, а мы были верны своему лесу, и нам нечего было делить. Люди были больше похожи на нас, как нам казалось тогда, и мы приняли их – они не причиняли вреда, а город с их прибытием стал расти. Это была их весна.
Остальные эльфы начали переглядываться и мрачнеть. Видимо, эта часть истории была для них особенно неприятна. Старейшина на мгновение прикрыл глаза, а когда снова открыл, его взгляд был жестким и полным гнева.
– Люди были слишком похожи на нас. Дочь нашего народа и сын человеческого… Этот союз не должен был состояться, но молодость безрассудна и слепа. За весной следует лето, и у них родился сын. Полукровка. Первый на этих землях. Мой народ принял их к себе, и в наш дом пришла беда. Извратитель пожрал его душу, сделал чудовищем, подобным себе, а мы не смогли разглядеть тьму, пока не стало слишком поздно. В каждом полуэльфе есть наша кровь, защита пропускает его в сердце леса, но ваша природа отлична от нашей, и Цветок – не священен для вас. Вы – единственные существа, способные быть угрозой для него. Если бы мы знали тогда, когда строили завесу… но увы, сейчас поздно сожалеть о том, что нельзя изменить. Извратитель дождался, пока Цветок наберет силу и раскроется, подослал предателя и тот сорвал его. Неожиданное и страшное горе потрясло нас, и мы не успели остановить проклятую тварь, лишенные сил Цветка, и, что важнее, лишенные его света. Многие наши маги и воины бросились в погоню за врагами, настигли их, но предатель, обладающий силой сорванного Цветка, смог дать им бой. Почти все они погибли, Извратитель без изгнан из мира на многие столетия, предатель был развоплощен в подобие своего хозяина, такую же злобную, бестелесную тварь, мы очистили эту землю от скверны хотя бы на время, но победа дорого досталась нам. Те, кто не пал в битве, добровольно ушли из жизни и стали бессмертной тенью живущих, чтобы спасти умирающий Цветок. Его корни засохли, он погибал, но ценой своих светлых душ мы сохранили то немногое, что осталось. На лес упали сумерки – Цветок, обессиленный и слабый, не возрождался заново два цикла подряд, лучшие из нас покинули мир живых, недоверие, ложь и страх поселились в сердцах оставшихся. И причиной тому был один предатель-полукровка. Совет, исполненный мудрости Вечного Двора, решил, что угроза слишком велика.