— Ты победил!
— Агась, — говорит Эд, потирая глаз. — Хотя был на волоске. — Он сильно вспотел. Его руки слегка дрожат.
— Ладно, мне пора, — говорит Джен, сверяясь со своими часами. — Спасибо за печеньки.
— Без проблем, — отвечает Эд, пока я провожаю ее до двери. Она направляется домой, и мы машем ей в окно.
— Здорово ты мне помог, Сэм, — говорит Эд. — Быстро соображаешь.
— Спасибо. Но когда-нибудь нам придется ей рассказать, — говорю я. — Она ведь не дура, и очень расстроится, если обо всем узнает сама. Ты в порядке? Прилечь не надо? Противник тебе почти не уступал.
— Я в норме, — отвечает Эд, постепенно приходя в себя. — Но мне кажется, что на этот раз до нулевой отметки им оставалось не больше минуты. Так близко они еще никогда не подбирались. — Он поднимает на меня взгляд и вздыхает. — Я и правда мог бы воспользоваться той громадной базой подписчиков, о которой ты упоминал.
Наверху слышится приглушенный рев приземляющегося робота.
Глава 7. Лучшее изобретение со времен хлеборезки
Я нарезаю хлеб, как вдруг Эд просовывает голову на кухню и говорит: «Ты знаешь, что такое мост Эйнштейна-Подольского-Розена?»
— Ой-ой, — мимоходом замечаю я, засовывая ломтики в тостер.
А вот и нет, — говорит Эд — человек, свет от величайших ошибок которого не достигнет Земли в течение ближайшей пары миллионов лет. Что за денек тогда выдался.
— Ну ладно. Да, я знаю. Где он находится, куда ведет и как нам от него избавиться наверняка, чтобы не подвергнуть Вселенную опасности?
— Иди и сам посмотри.
— Я спущусь, когда приготовлю омлет, — отвечаю я, взбивая еще раз яичную смесь и выливая ее на скороводку. Эд уходит.
Через десять минут я спускаюсь в подвал, держа в одной руке вилку, а в другой — еду. Эд стоит рядом с какой-то штукой, похожей на красный пластмассовый хула-хуп среднего размера. Он установлен внутри нескольких больших металлических колец, позволяющих ему вращаться в произвольной плоскости. По периметру на расстоянии вытянутой руки — чуть больше метра — он окружен черно-желтой лентой.
— Это он и есть?
— Да, — отвечает Эд. Меня так и тянет спросить, где вся остальная машина, но зная его, можно сделать вывод, что она, скорее всего, находится в Пало-Алто или втиснута в маленькую карманную Вселенную, существующую параллельно нашей.
— И куда он ведет?
— Ну, пока что он, к сожалению, не ведет никуда. Ему нужно приемное устройство, которое я еще не сделал. Это вроде первого телефона — он бесполезен, пока не изобретен второй. Но я могу соединить его с самим собой в будущем. Если быть точным, то разница во времени — десять секунд.
— Хм. Круто. А ограждение зачем?
Эд включает устройство и поверхность обруча становится черной, как смоль. — По сути он действует, как лазейка, ведущая на десять секунд в будущее. Движение в обратную сторону невозможно — в противном случае следствие будет предшествовать причине, и известная нам Вселенная прекратит свое существование, что, в свою очередь, может привести к катастрофическим последствиям. Короче говоря, с этой стороны червоточина всегда выглядит абсолютно черной, потому что ни один фотон не может пробиться к нам с противоположной стороны, смекаешь? Ограждение нужно на тот случай, если ты решишь засунуть внутрь палец. Вернуться назад нельзя. На это неспособны даже электромагнитные силы, которые удерживают вместе молекулы твердого тела. Если ты засунешь внутрь палец, а потом вынешь его обратно, то останешься без пальца. Если поторопишься, то через десять секунд, когда твой отрубленный палец вылетит с противоположной стороны, сможешь поймать его в ведро со льдом.
— А если прыгнуть сквозь обруч очень быстро? — спрашиваю я, откусывая кусочек тоста.
Кровоток в половине твоих вен и артерий будет мгновенно остановлен, твое тело может оказаться деформированным, или лишиться конечности, или выйти из портала с ошибками транскрипции а-ля «В ловушке времени», так что даже если ты уцелеешь, на тебе живого места не останется. Но еще хуже то, что нервные импульсы и синаптическая передача сигналов в твоем мозге моментально остановятся, как только твоя голова преодолеет горловину червоточины. Я не эксперт в области мозга…
Что правда, то правда, — думаю я с набитым ртом.
— … но я думаю, что это, вполне вероятно, тебя убьет.
— Знать это — настоящее утешение. Ну, то есть большее утешение, чем не знать, что это может тебя убить, — недвусмысленно замечаю я.
— Ой, да ладно. Я ведь уже говорил, что моей вины там не было. В палладии, который мне продали эти гаитяне, были примеси. И вообще. Мы это уже обсуждали. Следи за теннисным мячиком, — говорит Эд, бросая мячик в портал. Он залетает в черноту кольца и исчезает.