Серые глаза Уильяма закрылись.
- Я так люблю этот лес, Говард... я так люблю эти тропы, дубы, веревочные тропинки над землей, красные крыши... можно я никому, никому-никому его не отдам? Ты ведь проследишь, чтобы я не сделал подобного? Потому что если я потеряю Драконий лес, - юношу передернуло, - я потеряю себя. И это будет гораздо страшнее смерти.
- Я прослежу, милорд, - пообещал рыцарь. - Если для вас это столь важно, то не забывайте, пожалуйста, что я буду защищать Драконий лес вместе с вами. Не забывайте, что я вам принадлежу.
Его Величество улыбнулся.
- Настигни Джека в ночном лесу...
Говард перешагивал ступеньки так осторожно, будто они могли убежать.
- Потребуй взамен огонь...
За бойницами ухнула сова, лунные лучи, как струны, изрезали башню: хоть бери и подыгрывай милорду, поющему, чтобы отвлечь своего оруженосца от тягот пути.
- На старой тыкве лицо рисуй, но душу ее - не тронь... кстати, - Уильям несколько оживился, - Альберт недавно сказал, что живая душа есть у каждого предмета вокруг, в том числе и у камня. Как, по-твоему, эта башня жива? Она меня любит?
Сэр Говард призадумался.
- Наверное, жива, - предположил он. - Вы же почему-то выбрали именно ее - одну из шести. А не любить вас, - рыцарь ногой распахнул двери, ведущие в комнаты Его Величества, - невозможно, милорд. Выспитесь хорошенько, и завтра мы с вами будем решать, как спровадить послов домой, избавить Эса от похмелья и поехать на Рождество к моим родителям. Мы ведь обязательно поедем, правда?
- Правда, - кивнул Уильям, забираясь под пуховое одеяло. - Спокойной ночи, Говард.
- Спокойной ночи, милорд, - серьезно ответил оруженосец - и с опозданием сообразил, что путь по лестнице вверх был далеко не таким ужасным, как путь по лестнице вниз...
Собрание командиров Первой Центральной Армии тоже состоялось отнюдь не по расписанию - бравые солдаты никак не могли определиться, удобно ли им прийти в четыре или в шесть часов пополудни. В итоге с четырех до шести господин Кьян ждал господ Милайна и Тартаса в компании Сури, предводителя мечников, и обсуждал с ним наиболее скользкие вопросы грядущего плана.
Сури был старше Кьяна, однако относился к военачальнику с неизменным почтением. Невозмутимый, дружелюбный, с медового цвета сумасшедшей прической - она стояла дыбом, хоть расчесывай, хоть нет, - он перебирал свитки с картами и сведениями, предоставленными шаманом, и покусывал нижнюю губу.
- Если верить господину Язу, - тон командира мечников ясно давал понять, что верить верховному шаману он вовсе не собирается, - то Хальвет и Никет не придут на подмогу Этвизе, если гномы явятся туда первыми. Другое дело - если гномы не явятся, нам придется учитывать не битву с коротышками, пускай у них и будет превосходное оружие, а битву с воистину бессмертным и вечно юным, а также мудрым племенем, и оно раскатает нас в лепешку прежде, чем мы успеем попросить пощады.
- Верно, - с равнодушием подтвердил Кьян, не признаваясь, что не станет ни черта ни у кого просить - как для себя, так и для Первой Центральной Армии. Если попросит кто-нибудь из коллег Сури - во имя всех Богов, да сопутствует ему удача, - Кьян подчинится, но сам ни за что не произнесет ни слова жалобы.
В дверь постучали:
- Милорд, вы не заняты?
- Нет. Входи, Мальтри, - пригласил военачальник.
Юноша, вновь переодетый в темно-зеленую военную форму Эдамастры, закрыл за собой дубовую створку и дважды поклонился - своему господину и его подчиненному, одинаково низко. Стремительно подошел к обтянутому кожей креслу, где сидел Кьян, и вручил ему желтый конверт с фиолетовой печатью личной переписки.
Господин Сури притворился, что в упор не замечает письма, но военачальник любезно пояснил:
- Это от госпожи Малет. На днях я спрашивал у нее совета касательно установки пушек на "Maledar", и она, похоже, ответила весьма подробно.
Командир мечников усмехнулся. Малет, известная в широких кругах, как госпожа Стрелок, десять лет назад обучала молодых канониров своему нелегкому ремеслу, чтобы спорную, она же полевая, версию вооружения кораблей, наконец, переименовали в постоянную.
Мальтри поспешно ретировался, чтобы не выдать милорда своим растерянным взглядом. Письмо было совсем не от старой (но все еще боевой!) женщины, а от младшего капрала расформированной королевской разведки. Если бы господин Сури внимательнее к нему пригляделся, он бы заметил в углу пергамента изящный символ - маховое перо, вписанное в грани одноименного созвездия. Но командир мечников был, по счастью, не таким любопытным, как многие из его товарищей.
- Вернемся к нашему плану, - убедившись, что военачальник не намерен открывать послание при нем, предложил он. - Как вы упомянули, верховный шаман приказал выйти к берегам Этвизы ночью, в крайнем случае - перед рассветом, чтобы рыцари не обнаружили флот Эдамастры издали. Но что, если у них есть дозорные маяки?
- Вряд ли. У Тринны, как таковой, нет своих кораблей - а без них маяки рыцарям ни к чему. Кому они будут зажигать сигнальное пламя, ангелам? Или, может быть, четырем великим Богам войны?
- Что ж, - господин Сури отложил карты и посмотрел на серо-голубой провал окна, где ранние сумерки и море сплетались в единое целое. - Ваши аргументы обоснованы. И все же я искренне жалею, что не могу выступить против приказа Ее Величества. Что за бред - с боем идти на мирное соседнее королевство, когда в Сумеречных Водах полно архипелагов, где никто не живет? Напрашивается мысль, что господин Язу...
Он осекся и опасливо покосился на выход, но верховного шамана там, разумеется, не было.
- Да, - неожиданно согласился Кьян. - У меня она тоже... напрашивается.
Командир мечников поднялся, прошелся до створки и выглянул в коридор. Военачальник Первой Центральной Армии отпустил почетный караул, и комнаты седьмого яруса цитадели были пусты, разве что зеленели цветы на подоконниках и доносились крики ребятни со двора. Господин Сури закрыл дверь и, не отходя от нее, тихо-тихо, так, чтобы его наверняка услышал только господин Кьян, осведомился: