Уильям смотрел на вражеских воинов, как через битое стекло. Боль размеренно, вкрадчиво расползалась от виска по всей голове, вызывая острое желание прилечь, а лучше - упасть и не шевелиться.
Вновь гортанно и низко затрубил рог, и рыцари Этвизы ответили азартным боевым кличем. Они, в отличие от юноши, были готовы одержать победу - или умереть за нее.
Его Величество спустился по лестнице и направился к цитадели, едва заметно пошатываясь и прикидывая, доживет ли до вечера, а если нет - то по какому из поводов?
До сих пор война рисовалась крылатому звероящеру, как нечто забавное, и сегодня он впервые выступал против кого-то не в образе дракона, а в слабом человеческом теле, пускай и вооруженном парными мечами. Мечи были довольно легкими, но Эса, не привыкшего пользоваться чем-то, что, по идее, в битве должно ощущаться продолжением руки, невыносимо раздражали. Он мечтал выбросить их к чертовой матери и воспользоваться драконьими когтями, но вокруг торчала целая прорва бойцов Этвизы и Хальвета, а бойцы Этвизы и Хальвета жили в счастливом неведении, не представляя, что поблизости находится крылатый звероящер, и что этот крылатый звероящер выступит на их стороне.
Черно-белая макушка Уильяма, макушка без венца и короны - жалко потерять в бою такую драгоценную вещь, - маячила впереди. Юноше предоставили сердитого вороного коня, и этот конь вел себя так, будто столетиями перекусывал своим противникам шеи. Рядом с Уильямом устроились господин Альберт - на правах генерала хайли, и сэр Говард - на правах оруженосца. Оба были преисполнены уверенности, что сыграют роль защиты Его Величества, и оба мрачно оглядывались, прикидывая, чего будет стоить битва для лесного племени и для юного короля.
Уильям, как показалось дракону, слегка покачивался в седле и порой болезненно, подслеповато щурился, будто его подводили ясные серые глаза. Эсу стало нехорошо, и он попробовал было протолкнуться к приятелю, чтобы убедиться, что он в порядке - но ворота Этвизы распахнулись, выпуская на разнотравное поле перед холмом конницу и эльфов, и хайли, ударив пятками боевых копий по мостовой, двинулись навстречу армии эделе. Их провожали испуганные горожане - тщетно стараясь утаить свои переживания, бросали цветы с балконов, желали удачи, шептали, что уж кто-кто, а лесное племя справится, не зря же господин Нойманн его позвал - и закрывали побелевшими ладонями лица, не в силах выдержать натиск своих эмоций.
Далеко за стенами столкнулись конница и внешний ряд войска небесных детей. Грохот, крики, ржание лошадей и лязг оружия в клочья разорвали относительную тишину, спутники Эса настороженно перехватили свои мечи, а кто-то и обнажил. Уильям поднял руку, повелительно указал направо и налево, и армия послушно разделилась на три части: две отправились поддерживать фланги, а одна присоединилась к линии фронта, где уцелевшие конные безжалостно уничтожали тех эделе, кому не оказывали поддержку шаманы.
Перед боем Эс объяснил - магия шаманов пахнет чем-то вроде пепла, и, уловив этот запах, любому хайли, а особенно Уильяму, следует немедленно отойти, а в идеале - отбежать от опасного места. Юноша передал информацию рыцарям Этвизы и эльфам - благо, Его Величество Улмаст относился к своему коллеге с почтительным интересом, - и пока что воины Сельмы успешно избегали магических атак.
Но затем появился он.
Две косы цвета меди обрамляли его насмешливые черты. Он хохотал и бросался пламенем, он призывал острые ледяные копья, он ронял на землю невидимый молот - и, когда этот молот падал, рыцари, остроухие и народ хайли были уже не собой, а сплошным скоплением крови и костей на сломанной, изуродованной траве, и черепа зловеще скалились из-под сохранившейся плоти: мол, здесь умер я, и ты умрешь тоже...
Отмахиваясь мечами, разрубая двумя лезвиями чужие шеи, не присматриваясь, кого именно разит - врага или, нечаянно, друга, Эс пробивался к Уильяму, прокладывал себе дорогу из мертвецов. Но вокруг царило сумасшествие, крики, лязг и ржание лошадей стали оглушительными, так сильно несло кровью, что различить запах пепла не получалось ни у кого, и защитники Этвизы гибли, как гибнут высокие упругие стебли под взмахами косы.
Небесно-голубые глаза эделе беспощадно следили за боем, и никто из них не задумался - а все ли правильно, а не ошиблась ли королева Ами, а надо ли убивать всех этих людей, эльфов и хайли? Тяжелый палаш рассек спину сэра Говарда, двуручный меч ловко разорвал - даже не разбил, разорвал - правое плечо господина Альберта, и хайли уронил оружие, но тут же перехватил его уцелевшей левой и, как зверь, бросился на противника - впрочем, не сомневаясь, что опоздает...
Эс неловко споткнулся о тело погибшего рыцаря, ткнул рукоятью в зубы подскочившего с метательным ножом наголо эделе - и дико огляделся, но не увидел черно-белой макушки. Надрываясь, подали голос боевые рога - не от Сельмы, а из тыла армии небесных детей, приказывая бросить разнотравное поле и отступить. Растерянный, наполовину оглохший, крылатый звероящер то ли преследовал противника, то ли бесполезно рыскал по окрестностям, периодически натыкаясь на союзников, бегло извиняясь и опуская рефлекторно вздернутые мечи.
- Уильям! - плюнув на все, заорал Эс. - Уильям, ты где?!
Армия эделе уходила, быстро, как-то панически, будто предатель, так и не обнаруженный на стоянке, нашелся в бою. Жаль, что крылатый звероящер пока не догадывался, насколько точно это предположение.
Уцелевшие хайли, эльфы и рыцари собирались в нестройные, лишенные командиров отряды. Кто-то отчаянно звал господина Альберта, из города спешили к раненым лекари, Нойманн, король Этвизы, в покрытом ржавыми потеками шлеме наводил порядок среди своих подчиненных, напрасно пытаясь их приободрить. Эльфы с Улмастом во главе, потрепанные, едва живые, терпеливо ждали, пока шум уляжется.
- Презренная... рептилия, - кто-то поймал крылатого звероящера за лодыжку, стиснул, как стальными клещами, и потянул на себя. Мгновением позже хватка ослабла, но утраченное равновесие было не вернуть, и дракон позорно шлепнулся на задницу, перепачкав штаны багровым. - Стой...
Внутри у Эса оборвалось что-то очень важное, рассыпалось в порошок, на прощание зазвенело - мол, мы расстаемся до конца времен, так не забывай же меня, крылатый звероящер!