- Спасибо, мальчик, - пробормотал он, прижимаясь носом к решетке. - Ты выслушал меня. Ты выслушал, а они... они никогда не хотели слушать.
Небесно-голубые глаза дрогнули, отразили нежность - и остекленели. Правая рука, обхватившая живот, напоследок приподнялась и бросила юноше маленький серебристый предмет.
Он воткнулся в трещину между камнями, и Уильям безо всяких усилий выдернул его и забрал. Изящный стилет, из тех, что так любят современные девушки, удобный в использовании, а главное - заточенный и зачарованный так, что резал даже гранит, - заблестел в кулаке юноши.
Господин Язу ненавидел своих сородичей, и его предсмертная выходка была призвана еще больше им навредить.
Он был сволочью, честолюбивой сволочью, но король народа хайли шепнул:
- Это тебе спасибо.
Замок поддался легко - так же легко, как сработал безжалостный план верховного шамана Эдамастры. Уильям перехватил его у самого пола, аккуратно поставил на плиты - и, выхватив из железной скобы факел, отправился на поиски выхода.
Удача была с кем угодно, но явно не с ним, и сперва юноша уткнулся в разинутую пасть колодца, оплетенную винтовой лестницей. Она вела на нижние ярусы тюрьмы, предназначенные для преступников, осужденных на бессрочное заключение. Пришлось идти обратно и снова проходить мимо трупа господина Язу, чтобы выйти к дверному проему с выбитой створкой, валявшейся в тени поодаль - видимо, эделе она была бесполезна. Господин Язу без магии выбрался бы разве что в Ад - что он в итоге и совершил, - а пленника никто не боялся. Кстати, интересно, зачем небесным детям пленник? В Шаксе они убили всех, даже благородных, хотя за них заплатили бы хороший выкуп - а Уильяму сохранили жизнь. Чего ради?
Из проема веяло сквозняком, куртка юноши исчезла где-то у поля боя, и он принялся подгонять себя, спасаясь от морозного дуновения. Подошвы сапог, подбитые железом, глухо звякали по ступенькам, хриплое дыхание наводило на мысли о вурдалаках, безобидный стилет мерцал в отсветах огня факела, и Уильям поспешно погасил свою путеводную звезду.
Столкновение было случайным и неловким - эделе вынырнул из арки там, где заканчивалась лестница, и врезался в юношу, с недоумением ойкнув. Больше он не издал ни звука - подаренное господином Язу оружие вонзилось в относительно мягкую плоть в тени его подбородка, и Его Величество бережно усадил убитого на шестую ступеньку, чтобы ни у кого не вызвал подозрения звук падающего тела.
- Поторопись, Аст, - произнес кто-то за аркой. - Господин Кьян...
Уильям сноровисто, но какими-то чужими руками обыскал мертвеца, присвоил себе его тяжелый палаш и револьвер, явно не гномий - гномы работали над оружием куда старательнее, и получалось оно у них более тонким.
- Аст? - насторожились вверху. - Ты там?
- Да, - нарочно грубо отозвался юноша. - Слушай, приятель, тут что-то странное происходит...
Товарищ погибшего эделе выглянул из просторного, ярко освещенного зала. Взмах, серебристый росчерк, и его голова улетела в темноту, а перепачканная стена зашипела и породила облако пара, горячее и пахнущее металлом.
Уильям с усилием подавил рвотный позыв, поднял револьвер и покинул залитый алыми блестящими лужами лестничный пролет.
В зале, где обычно, должно быть, коротали рабочие часы стражники, было так же холодно, как и в тюремных коридорах. Слабое пламя в глубине камина не согревало, а словно бы усиливало впечатление, что здесь царит самый настоящий зимний мороз. У потолка над противоположной камину стеной белыми и голубыми пятнами виднелись колючки инея.
Револьвер бесплодно обшарил окружающий короля мир, не нашел противника, но и не опустился.
Юноша двинулся дальше, оставляя на ковре красные следы. Его покачивало, мертвенная бледность расползалась по хмурому лицу, неоправданно быстро стучало сердце. Болела голова - по-прежнему остро и мучительно.
Различив голоса, он замер у обитых стальными шипами створок, перехватил оружие - рукоять палаша, рукоять револьвера, - пощупал стилет, абы как заткнутый за пояс. Его не учили убивать, это было отвратительно, он брезговал, он кривился, но, кажется, больше не боялся...
- Куда они подевались? - спрашивал первый, низковатый и слегка охрипший, голос. - Я послал их за пленником полчаса назад!
- Они долго болтали у костра, - виновато отвечал ему второй. - Спорили, кто пойдет. Там же господин... то есть... там же Язу, и никто из наших сородичей не хочет на него наткнуться. Пусть он и говорит, что потерял магию, но после всего, что он сделал - кто ему поверит? Вы правильно поступили, когда отдали его на общий самосуд. Правильно, что каждый получил шанс заплатить ему за все те лишения, на которые он обрек племя эделе. Я всегда вас уважал, господин Кьян, и сегодня...
Тощий мужчина, чья одежда выглядела, будто мешок, повисший только за счет ширины плеч, ощутил прикосновение стали к озябшей коже и застыл, как ледяная скульптура. Растрепанные золотисто-рыжие волосы приятно сочетались с небесно-голубыми глазами - одинаковыми у всех ангельских детей.
- А вот и пленник, - безо всякого испуга заключил господин Кьян. - Я упоминал, что надо было сразу его убить? Или вы пропустили мой приказ мимо ушей?
- Он хайли, мой господин, - растерянно пояснил его спутник, не зная, что делать: бежать за подмогой или спасать военачальника самому. - Вы же сказали, что хотите поймать живым хотя бы одного хайли. Их серебряная кровь...
- У меня красная, - со злостью перебил Уильям.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,