На второй день, опустошенный, вычерпанный до капли, эделе все-таки добрался до своего дома.
И обомлел.
Тревожное ощущение в груди - скорее ожидание развязки, чем страх, потому что страх бросил господина Кьяна еще на Этвизе, - мучило бывшего солдата с вечера, а утром, едва рассвет выкрасил море в красновато-розовые тона, он различил обугленные береговые скалы, а за ними - ничего, только безмятежные волны.
Он плыл, и морская вода стала горячей, и над хрупким убежищем господина Кьяна закручивался в спирали пар. Вернулся дракон, его крылья рассекли воздух, а мощные когтистые лапы сжали верхушку башни - она торчала над уровнем моря, и полоскался на ветру черный флаг Эдамастры, словно приветствуя своего выжившего сына.
Глубина здесь была не такой серьезной, чтобы королева Ами и ее подданные погибли, не успев добежать до лодок. Окрыленный надеждой, бывший солдат подумал: а что, если они уплыли, что, если резервные капитаны увели их к северо-западному архипелагу, по слухам - необитаемому? Истрепанная лодка пересекла воинский форт Кадар, и Кьян различил под собой улицы, широкие силуэты ворот, а еще - тут у него екнуло за ребром - стражников на посту... их тела - без ран и без ожогов, неповрежденные, неизменно живые тела - торчали под водой, как шахматные фигурки - на доске. И при желании ими можно было поиграть, но для этого следовало родиться Богом, а не дальним потомком человека и ангела.
"Люди - не эделе", - прозвучало в ушах бывшего солдата. - "Но они умирают столь же страшно".
Я ведь тоже человек, тоскливо подумал он. Пускай лишь отчасти, пускай ангельская кровь преобладает в потомках изначального союза между землей и небом, но - человек, такой же, как тот мальчик с его ясными серыми глазами, как парень-калека с неподвластной исцелению ногой. Как самоуверенная девушка, в чьей душе нет места ужасу или отвращению даже перед крылатым звероящером - что уж там говорить об армии эделе?..
"И если бы мы родились братьями, - размышлял господин Кьян, - если бы я родился там же, где родились они, меня бы никогда не окрестили убийцей, я бы не смотрел, как мои сородичи заживо рвут на части Язу, я бы не был вынужден приказать им остановиться... И, вероятнее всего, действительно был бы счастлив".
Лодка плыла - сама, без участия весел, будто у нее возникла собственная твердая цель. Промелькнул и растворился в дыму позади воинский форт Кадар, потянулась полоса тракта, а после - оборвалась...
Черные, обугленные трещины вспыхнули под волнами, а в самом их сердце алым биением отзывалась огненная река, и волны вспучивались пузырями - болезненно и судорожно, как язвы на теле моря. Господин Кьян, не выдержав, содрогнулся, и заинтересованно выгнул шею песочного цвета крылатый звероящер - посмотреть на пламя, оценить его несомненное величие, порадоваться, что племени драконов оно подвластно. В его невозмутимом зеленом взгляде Кьяну почудилась очередная насмешка.
Он отвернулся.
У Эса, друга Его Величества Уильяма, были все поводы недолюбливать и причинять неудобства бывшему солдату армии эделе. К тому же именно тут, на Эдамастре, его когда-то ранил верховный шаман, сгинувший в казематах под особняком высокородных. Господин Кьян так и видел, как ликует и злорадствует мерзкая крылатая тварь, пока дракон не лег на морскую воду спиной, утопив роскошный костяной гребень, и не... заплакал, и его плач странной, низковатой, звенящей музыкой зазвучал над погибшим континентом.
- Ты-то чего? - хмуро окликнул мужчина. - Ты нас ненавидел, и ненавидел вполне обоснованно. Порадовался бы, что поганые, причинившие тебе столько боли эделе вымерли, как до нас вымерло множество иных народов.
- Были дети, - всхлипывал Эс. - Были молодые девушшшки и юноши. Были супррружеские пары, одинокие женщины и мужчины, были старики. Были пожилые библиотекари в полутемных ззззалах, среди сотен и сотен сссвеч, были звездочеты в астрономических башнях, были трактирщики и менестрррели, были травники, поэты, музыканты...
- И Ами, - зачем-то поддакнул ему Кьян. - Еще была Ами.
- Коррролевская дочка?
- Королева.
Крылатый звероящер помедлил.
- Она была твоим дррругом?
- Она... - бывший солдат свесил руку и коснулся воды кончиками пальцев. Обожгло. - Она была для меня всем. Я так и не понял до конца, почему из десятков достойных знатных эделе Ами выбрала меня. Я ведь... не примечательный. Не остроумный. Не красивый, в конце концов. Я такой, какой я есть, и во мне, увы, гораздо меньше важного и драгоценного, чем она могла получить, если бы предпочла кого-то другого.
Он замолчал, а дракон покачивался на волнах, будто младенец - в колыбели. Его морда уже не казалась господину Кьяну такой уж мерзкой, а зеленые радужки, прорезанные вертикальным зрачком, приобрели неожиданно теплый и приятный оттенок.
- Рано или поздно, - сказал Эс, - каждый из нассс делает свой выбор, господин Кьян. - Имя бывшего солдата он все-таки произнес со своей привычной насмешкой, и эделе горько рассмеялся, не зная, задевает его это или нет. - Непрростой выбор. Тяжелый, если чессстно признаться, выбор. Быть хорошшшим или плохим. Быть верррным - или быть подлым. Быть сссобой - или кем-то еще, более доссстойным, но фальшивым. Бессстолковой подделкой. Мечтать о возвышенных матеррриях - или пррринимать в свою короткую жизнь обычного парня из военной сссемьи, не потому, что он - оссстроумный или красивый, а потому, что он - настоящий. Я как-то ззззаходил в торговые ррряды, где эльфы пррродавали алмазы, и, уверрряю тебя, подделки сссовершенно не стоят того внимания, что оказывает им подавляющее большшшинство...
Господин Кьян посмотрел в противоположную от крылатого звероящера сторону и часто заморгал. Может, он и прав, этот своенравный парень с хитрыми зелеными глазищами, но толку, если королева Ами исчезла, а найти ее - задача явно для кого-то более сильного и настойчивого, чем бывший солдат, чья армия умерла на вражеских берегах?