- Я слышал, что драконам очень вредна морская вода, - сменил тему разговора он. - Я слышал, что вода им вредна вообще. А ты валяешься на ней, будто она служит твоей постелью, и тебе, кажется, вполне уютно...
- Не помню, чтобы всссерьез называл себя драконом, - пожал огромными плечами тот. - И не помню, чтобы всерьез называл себя человеком. Хотя мои-то ррродители, - он покосился на господина Кьяна так мрачно, словно прикидывал, не позавтракать ли его кишками, - вне всяких колебаний, были истинными драконами - и ненавидели выррродка, в котором смешались два облика, и второй - человеческий - ввиду своего удобссства был более почитаем.
Он ударил по синим волнам краешком распростертого крыла.
- Это потом, спустя двести, а то и триссста лет, я понял: человеком и драконом мое сердце не ограничивается. Взбррредет мне такая мысль - и я стану морем, приссспичит - поднимусь на небо луной. Буду чрезмерно пьян - обернусссь островным архипелагом, а потом выпущу плавники, словно горрры, и вместе с теми, кто рискнет на мне поселиться, нырну в такие глубины, где не плавают ни рррыбы, ни крупные их сородичи, потому что их тела не способны сссопротивляться тамошнему сокрушшшительному давлению. Надоест ходить по земле человеком - интереса ррради побегаю дикой ланью, оленем или медведем, трех-четырех непутевых охотников задеру...
Лицо господина Кьяна потрясенно вытянулось. Он догадался, но Всеобщая речь не имела таких слов, чтобы выразить эту его догадку.
- Laerta Estamall", - прошептал мужчина, таращась на дракона так, будто увидел его впервые.
- Ага, - спокойно подтвердил тот. - Предссставляешь, каково мне?
Бывший солдат помолчал, пытаясь переварить свои выводы и тот очевидный факт, что они оказались верными. Крылатый звероящер все так же болтался над морской пучиной, поглотившей Эдамастру, и подземная, а теперь - подводная огненная река плясала карминовыми отблесками на его гребне и хвосте, трепетала от восторга, что такое важное существо находится здесь, рядом с ней.
- Зачем ты мне все это рассказываешь? - спросил господин Кьян.
- Зззачем? - уточнил дракон. Его пасть исказило нечто вроде улыбки, но драконья башка не была приспособлена к чему-то подобному, и получилась жуткая гримаса. - У меня нет определенной цели. Ты рррассказал о себе, я - о себе. Это будет нашшшим знакомством. К тому же, - он указал на обугленный островок впереди - осколок прежнего континента, - ты все ррравно умрешь и заберешь мою тайну с собой на морское дно. Прощай, потомок племени эделе, тот, на ком ангельская кррровь обрывается. Мне пора улетать.
Его крылья взметнули к небесам тысячи бирюзовых капель, и господин Кьян, щурясь на черный неприглядный кусочек то ли земли, то ли застывшей лавы, различил в ореоле их падения блеск длинных серебристых волос.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ ОТЧАЯННО ВСЕМ ВРЕТ
- Мы выражаем вам свое искреннее сочувствие, - распинался Его Величество Улмаст, - и готовы предоставить любую помощь, в том числе и прислать опытных специалистов, чтобы они временно заменили господина Уильяма на посту короля - разумеется, пока не отыщется герой, который отберет его у небесных детей.
Альберт стоял ровно и непоколебимо, как скала.
- Благодарю, но мы сами справимся, - вежливо ответил он. - И никакие герои нам не нужны.
И, словно оправдывая его надежду, загремел рог на дозорной башне цитадели Сельмы, оповещая короля Нойманна и его союзников о прибытии гостя благородных кровей.
Уильям, Эльва и Габриэль единодушно уступили единственную лошадь Гертруде. Поначалу девушка отнекивалась, но вскоре притихла и задремала, забавно устроив щеку на лошадиной гриве. Она была храброй, но пока слабоватой, чтобы совершать подвиги и пускаться в путешествия, особенно если спутниками в нем выступят раненый девятнадцатилетний юноша, сумасшедший некромант и брат-близнец, чья покалеченная нога не позволяет передвигаться быстро.
Раны Уильяма кое-как обработали и перетянули чистыми повязками, благоразумно прихваченными из дома, но это не очень помогло: он по-прежнему мучился от головной боли, а правая рука опухла и утратила всякую чувствительность, словно ее оторвали от чужого тела и пришили к телу юноши, не зная, что она ему не подходит. И все же Его Величество терпеливо и упрямо шел туда, где его ждали верные друзья.
Армия хайли выступила к поверженному Шаксу утром, на следующий день после того, как эделе забрали Уильяма, но пошла напрямик через поля - а потому разминулась со своим королем: он-то шагал по тракту, а тракт причудливо изгибался, минуя редкие холмы и курганы.
За сутки до его прибытия в цитадель пошел снег. Белые невесомые хлопья падали с неба и ковром ложились на землю, укрывали ее, словно одеялом, оберегая от предстоящего мороза. Гертруда, Габриэль, Эльва и Его Величество Уильям, одетые слишком легко для пешей прогулки из Шакса в Сельму, дрожали и единогласно проклинали погоду, причем юноша с каждым часом делал это все более вяло, а потом и вовсе перестал отзываться на реплики товарищей. Его мучил жар, ноги стали ужасно тяжелыми, и, чтобы идти, приходилось убеждать себя: ну же, еще немного, совсем чуть-чуть, вон она, белая сельмская цитадель - смутно виднеется у самого горизонта...
Его Величество Нойманн встретил Уильяма у ворот, горячо прожал протянутую левую ладонь:
- Какое счастье, что вы все-таки вернулись! Вас, должно быть, освободили ваши воины? Нет? Но они покинули Сельму и наверняка уже обыскали все прибрежные улицы! Неужели вы сами выбрались? Но как? А что армия эделе?
- Разбита, - коротко сообщил юноша. - Но не моими воинами, а господином Эльвой. Он - талантливый черный маг.
Таким образом, внимание Его Величества Нойманна сосредоточилось на некроманте, и король народа хайли деловито ускользнул прочь, жестом показав Габриэлю, что силы на исходе и позориться, схлопотав обморок на глазах у старого рыцаря, Уильям не желает.