— Это плохо? — Он был в недоумении, это явно читалось на лице. — Ты ведь готовилась и…
— Да, но… Понимаешь, я чувствую себя как-то странно… То есть, в том-то и дело, что всё в порядке, я словно на своем месте, никакого дискомфорта. Но я ведь должна скучать по прежней беззаботной жизни? По родителям?!
Брат покачал головой.
— Почему?
Вопрос оказался мне непонятным, и я не нашла ничего лучше, чем бездумно его повторить:
— Почему?
— Отчего ты должна скучать?
— Но это ведь… правильно. Так должно быть.
— Так не должно быть, — решительно возразил брат. И вдруг на моем плече оказалась его рука. — Не должно, — он повторил мягче и тише. — Все идет своим чередом, Эд. Все правильно. Ты и в самом деле на своем месте, и ничего плохого в этом нет.
— Тест показал Бесстрашие, — уткнувшись лбом в плечо Кинана, сообщила я.
— Тем более! Правда, Эд, крошка, это все какие-то глупости. Напрасно себя накрутила.
Он наклонил голову к моей, и в этом сидении обнявшись на крыше ночного Чикаго было что-то незабываемое. Что-то по-семейному уютное.
========== Глава 10. Сон. ==========
Разговор с братом подарил приятные воспоминания и острое ощущение нежной любви к Кинану, но мои тревоги успокоить не смог. Вернувшись в спальню, я, казалось, была расслабленной. Но стоило мне лечь, как голова наполнилась шумным потоком мыслей, не дававшим уснуть. Обрывки разговоров и яркие вспышки воспоминаний оглушали меня, не позволяя успокоиться.
Я ворочалась в постели, подбивая подушку, и то укрывалась одеялом с головой, то комкала его и сталкивала к ногам.
Сон, приснившийся мне в ночь на пятницу, был тревожным.
Мы находились во внутреннем дворике, где в первый день проводились соревнования по челночному бегу. Я и Рэндон. Он убегал от меня, жалобно поскуливая. А я стремилась его догнать, и мне очень мешал тяжелый нож, но выбросить его у меня не получалось. Каждый раз, как я мысленно приказывала пальцам разомкнуться, рука с ножом поднималась и замахивалась. И лишь доли сантиметра отделяли Рэндона от смерти.
Стены окружающего дворик здания были настолько высоки, что клочок неба вверху казался не больше копейки. Откуда-то оттуда доносился голос мамы. Она кричала нараспев:
— Это ты виновата, ты сама такою стала! Тыыы! Убиииийца! Это ты виновата…
Звук доносился из какого-то потрескивающего приемника, и от этого голос казался еще зловещей.
А в окне второго этажа стоял Эрик. Он стоял, весь абсолютно голый, и смотрел вниз, а его глаза были полностью черными. Не было ни зрачков, ни радужной оболочки, ни белков. Вместо глаз были два черных шара. И под его кожей с невообразимой скоростью ползала и извивалась змея. Ее очертания заметно выделялись на фоне рельефного тела. Через равные промежутки времени Эрик открывал рот, и оттуда доносилось змеиное шипение.
— Эй! Э-э-эй!
Кто-то схватил меня за плечо, рука с ножом рефлекторно поднялась. Показалось, что это Рэндон меня догнал и собирался нападать, ведь это лучшая защита.
Я открыла глаза. Лицо Рут плавало в воздухе прямо надо мной, и перед ним проплывали небольшие клочья плотного тумана. Я моргнула. Клочья тумана оказались прядями ее пепельных волос. Ее глаза смотрели взволновано, а зубы впились в нижнюю губу.
«Это ты виновата, ты сама такою стала! Тыыы…», — пронеслось у меня в голове все стихающее и стихающее, прерываемое лишь едва слышным шипением.
А потом я полностью вырвалась из сна и оказалась в привычной утренней суматохе.
— Это было так странно, — прошептала Рут, повиснув на моей руке.
Мы всей сонной толпой шагали к столовой на ранний завтрак перед тренировкой.
— Ты вертелась во сне, а потом начала стонать и даже покрикивать. А затем произнесла совершенно отчетливо…
Я уставилась на нее, во мне все похолодело.
— «Эрик, твои глаза».
Что-то, замерзшее внутри, треснуло и с грохотом обвалилось, впиваясь острыми осколками в ноющий от голода желудок.
— Тебе снился Эрик?!
Она выпятила глаза. Я попыталась сделать равнодушное лицо.
— Не помню, — небрежно бросила я. — Наверное. Может, я выцарапывала ему глаза?
Рут весело расхохоталась, хлопнув меня по плечу. Я поежилась. Я хорошо помнила его глаза, абсолютно, насквозь черные. Пугающая своим безумством нагота и эта змея… Она вилась у него под самой кожей, а он просто стоял и не двигался.
В эту рань столовая была на удивление переполнена, и мы едва отыскали себе места. Я втиснулась на лавочку между Рут и Тимоти, едва находя место на столе для подноса. Села, заглянула в чашку с темной жидкостью, обещавшей быть кофе, а подняв взгляд, замерла.
Прямо передо мной, через проход, в компании нескольких инструкторов сидел Эрик. Его широкая спина под тесной черной футболкой бугрилась мышцами. Локти упирались в стол, ладонь поднялась к голове и медленно прошлась вверх и вниз по бритому затылку.
— Эд?
— Мм?
— Ешь, н-н-нам скоро у-уходить, — Тимоти толкнул меня плечом и, заметив, что я уставилась в пространство, проследил за взглядом. – О, — хмыкнул он. — Я д-д-думал, что он н-не ест о-о-обычную пищу. А л-лишь п-п-питается нашими с-страхами.
Я посмотрела на Тимоти с едва ощутимым желанием вступиться за Эрика. Рут, сидящая по другую сторону от меня, рассмеялась. Я повернулась к ней, и желание развеялось. Что это со мной?
И он посмотрел на меня. Обернулся и глянул через плечо, прицельно, словно ощутил на своей спине мой взгляд, словно услышав Тимоти и Рут.
Словно услышав мои мысли.
Его серые глаза задержались на мне не дольше секунды, но этого вполне хватило. И без того восставший желудок скрутило в тугой узел, голову пронзило холодной спицей, и столовая медленно сдвинулась в сторону, силуэты расплылись, спина в черной футболке расширилась до невообразимых размеров, а затем вернулась в прежнее положение. Я пошатнулась на лавке.
— Эд? — Дарра смотрел на меня поверх светлой головы Рут. — Ты как?
Не поднимая глаз, я качнула головой и запустила вилку в еду, хотя не намеревалась съесть ни кусочка.
Издалека послышался искаженный проигрывателем голос: это тыыыы виновата, ты сама такою стаааала. И в чашке кофе показались темные глаза Эрика. “Убиииийцааа!”, — прошипел он.
========== Глава 11. Встреча. ==========
— На тебе лица нет, — взволновано прошептала Рут, догнав меня на лестнице. Мы спускались после тренировки на крыше, и я поспешила сбежать вниз одной из первых, намереваясь посидеть где-нибудь в одиночестве перед встречей с родителями.
Я не была лучшим стрелком в группе, но редко мазала больше двух раз из десяти. Сегодня почти все пули летели мимо. Пистолет в вытянутой руке ходил ходуном, я никак не могла унять дрожь. Приклад винтовки все никак не располагался на плече правильно, он то соскальзывал, то нестерпимо давил.
Четверка большинство тренировки стоял за мной, словно пытаясь рассмотреть в моей спине причину моего сегодняшнего странного поведения. Во время перерыва, когда мы все сгрудились возле крана с водой, он подозвал меня и, ввинтившись взглядом мне в лицо, приглушенно спросил:
— Тебе нехорошо?
Я выдержала паузу, отпивая вожделенной холодной воды из стакана.
— Нет, всё в порядке. Немного не выспалась, но…
— Точно?
— Да.
Но оставшуюся половину тренировки он все равно стоял за мной и следил неотрывно. Вероятно, всем ответственным за новичков — инструкторам и Эрику — сделали выговор за Рэндона. Возможно, ввели наказание за каждого пострадавшего неофита. Или даже пригрозили лишить занимаемой должности?
Вот только мне и впрямь было нехорошо. Накопившиеся и всё не находившие выхода переживания стали проявляться физически: дрожали руки, живот мутило и кололо в боку, как в самые первые мои самостоятельные тренировки, когда я изводила себя до полного изнеможения. При каждом резком движении окружающий мир начинал неравномерно качаться, а пол уплывал из-под ног.