— Что вы решили? Вы вместе?
Она выглядела очень счастливой и довольной тем, что теперь правда открылась и для меня. Расстраивать ее не хотелось. К счастью, у меня был готов уклончивый ответ:
— Нет, мы не поговорили толком. Тимоти только поцеловал меня, как пришел Эрик. И момент был упущен.
Рут закатила глаза и проворно соскочила с кровати.
— Сегодня всё решится, правда? — весело воскликнула она и убежала в ванную.
Я осталась сидеть.
Да, ответила я мысленно. Сегодня всё решится. Сегодня я расставлю все точки. Все.
Первым делом я отправилась к Тимоти. Сразу после тренировки, вместо обеда, в обход столовой прямиком в его палату.
— Привет, — он широко улыбнулся и, на удивление проворно встав с кровати, шагнул ко мне.
— Привет, — ответила я и уклонилась от поцелуя, его губы скользнули по моей щеке. Тимоти насторожился.
— Сегодня утром арестовали троих напавших на тебя, — сообщила я, подходя к кровати.
Он никак не отреагировал. Его главной заботой — главной тревогой — сейчас была я. И вела я себя не так, как он бы хотел. Сердце сжалось от бессильной жалости.
— Давай присядем, — я опустилась на кровать и похлопала по матрацу рядом со мной.
— О-ой, — он еще больше напрягся. — П-п-плохой з-знак.
Но послушался и сел.
— Тимоти, ты отличный друг. Ты замечательный человек, и я хотела бы, чтобы всё было иначе, но…
— Эд, — он нашел мою руку и крепко сжал пальцы. — Я п-п-понравлюсь т-т-тебе. Я в-всё-всё сделаю, ч-ч-что з-захочешь. Я н-н-не так п-плох. Н-н-не то-то-торопись.
— Тим, — я накрыла его руку ладонью. — Дело не в этом. Я знаю, что ты прекрасный человек и, будь моё сердце свободно, я бы с радостью сказала тебе «да», но…
— К-к-кто?
— Тимоти, не нужно.
Он упрямо качнул головой. Глаза блестели, в них стремительно набирались слезы.
— С-с-скажи мне, к-кто он? Д-д-да-дарра?
— Нет! Нет, нет, конечно, нет. Они с Рут прекрасная пара и…
— Эрик?
Я уставилась на него. Это было так заметно? Так же очевидно, как и влюбленность Тимоти в меня? Или просто Тимоти внимательнее остальных меня рассматривал и видел все эти взгляды, эти попытки отыскать его глазами в толпе?
Я кивнула.
Тимоти опустил голову, и через мгновенье на мою руку упала большая теплая слеза. А затем еще одна.
— Тим, прошу, пожалуйста, прости меня.
Он качнул головой.
— Я хотела бы, чтобы всё было иначе, но это не в моих силах.
Он снова качнул головой.
— Н-н-не из-з-зви-виняйся, Эд. Н-н-не за-за-за ч-что извин-н-няться.
— Тимоти, я бы очень хотела быть тебе другом, но я пойму, если ты не захочешь со мной общаться.
Еще одно покачивание. Он сгреб мои руки и поднес к губам.
— Если он т-т-тебя обидит, я его п-п-при-прикончу, Эд, — почти прошептал Тимоти и поцеловал мою руку.
Не в силах смотреть, как он плачет, я коротко чмокнула его в щеку и убежала. Каждый шаг давался непросто, словно меня заполнили до отказа тяжелым, холодным, колючим льдом.
Прямиком из лазарета я отправилась в тренажерный зал. Выколачивание груши не очень помогало, но просто сидеть без дела я не могла. Я представляла, что каждый удар приходится мне прямо в челюсть, в живот, под дых. Я ненавидела себя за то, что чувствовала правильные вещи к неправильному человеку. Ненавидела себя за бессилие. И с каждым ударом злилась на себя, потому что обвиняла себя в том, что изменить не могла.
Во второй половине дня я с остервенением палила пулями со стимуляторами по всем подряд и с наслаждением подставлялась под болезненные попадания. Рут таращилась на меня округлившимися от испуга глазами и не рисковала подойти узнать, почему я так себя веду. Наверное, она догадывалась о том, к чему мы пришли с Тимоти. Или была у него и видела его слезы. Она считает меня бессердечной, несомненно.
Сразу после окончания тренировочного дня я убежала подальше от прочих новичков и взобралась на крышу, на которой после первой недели сидела с братом. Сейчас мне не хотелось ничьей компании, мне бы даже хотелось скрыться от собственных мыслей, раздирающих черепушку изнутри. На душе было нехорошо, и моим первым порывом было напиться. Снова. Да, пусть стошнит, пусть я даже свалюсь с этой крыши, так будет легче всем, но лишь бы в голове стало пусто.
Но для того, что я твердо намерилась сделать сегодня вечером, я должна быть трезвой. В разговоре с Эриком нельзя отключать мозг.
========== Глава 2. Признание. ==========
Металлическую двухстворчатую дверь, покрытую несколькими неровными слоями серой краски, я изучила до мельчайших деталей. Темное пятно потертостей под электронным замком, черные царапины внизу, где, очевидно, прикасался носок ботинка, когда дверь придерживали ногой, запирая. Рыжий полукруг ржавчины, в месте, где откололась краска, в верхнем левом углу.
Казалось, я смогу отыскать все эти мелочи с закрытыми глазами. Не знаю, сколько я простояла, то облокотившись на стену, то меряя шагами коридор, не решаясь ни уйти, ни постучаться. Одни и те же люди проходили мимо меня несколько раз, и с настороженным интересом рассматривали, а потом бросали короткий взгляд на дверь.
Действительно, что может понадобиться новичку от Лидера?
Чем ближе я была к квартире Эрика, тем стремительнее из меня выветривалась решительность. Подавленная и вдохновленная одновременно признанием Тимоти, я решительно настроилась выяснить всё с Эриком сразу. Призрачная бравада: не имеет значения, что он ответит, я всё равно обо всем ему скажу.
Но с каждым шагом страх всё лихорадочнее перебирал мысли, перетряхивал голову в поисках разумных доводов, почему мне не стоит этого делать. Например: он меня уничтожит. В свойственной ему манере высмеет перед всеми, выставит мою оголенную правду напоказ и ею же прикончит. Не даст спуску, будет придираться вдвое больше прежнего. Я стану посмешищем.
Или — ещё хуже — убьет молчанием. Никак не отреагирует, лишь будет упиваться тем, как я терзаюсь, не понимая, почему мое неоднозначное признание не вызвало совершенно никакой реакции. И я буду продолжать теряться в догадках, биться между реальностью и моими фантазиями.
Вся моя напускная уверенность в себе и нелепая решительность были испещрены дырками, которые прогрызли сомнения и паника. Во мне боролась Бесстрашная, не гнушавшаяся безрассудного поступка, и закомплексованная трусиха, которая вздрагивала от любого звука и шарахалась от каждой тени, загнанно косясь вслед проходящим мимо.
Испуг медленно, но неотступно побеждал. Во мне даже не рождался слепой порыв постучать в дверь и будь что будет. Мне не приходилось подходить к двери ближе, замирать и одергивать руку. Нет, я не пересекала коридор. Я постоянно стояла напротив, не делая и шагу вперед.
Эрик, не знающий о моих терзаниях у него под дверью, не подозревающий о том, что я здесь нахожусь, занимающийся своими делами без мыслей обо мне, казался мне куда лучшим вариантом, чем Эрик, чьим главным удовольствием станет высмеивание меня за мою тупость и самомнение. Подумать только, приперлась к нему с этим бредом!
— Чего надо?
Он стоял в коридоре в нескольких метрах от меня и пытался что-то найти в кармане штанов.
Почему я была уверена, что он дома?
— Нужно поговорить, — едва выговорила я и с силой сглотнула.
— Валяй.
— Не здесь, — я оглянулась, с опаской следя взглядом за проходящим мимо мужчиной.
— Здесь — самое место.
— Нет! — вскрикнула я и тут же понизила голос: — Давай зайдем к тебе. Пожалуйста.
Я полагала, что он не пустит меня внутрь и, так и не дождавшись от меня объяснений моего визита, прогонит прочь. Но Эрик выудил из кармана ключ-карту и поднес к замку. Тот приглушенно пискнул, приветственно моргнув желтой лампочкой.
Оказавшись внутри, я заняла удобное для побега место: сразу возле двери, возле ручки. Эрик прошел мимо, стянул куртку и, бросив ее на табурет, обернулся.