Это было уже не увлечение, не влюбленность. Это что-то на порядок выше. Эрик наряду с семьей. В моей галлюцинации не было друзей, к которым я хорошо относилась, о которых беспокоилась. Там был монстр.
Я вспомнила его глаза: пустые и стеклянные. Они замерли, уставившись на меня, за ними не было расчетливого жестокого ума. За ними не было Эрика. И всё же он сидел на том треклятом стуле в той крохотной цементной коробке и ждал приговора. А я не пожертвовала им ради семьи. Не смогла. Не представляла даже, что это возможно.
Панически боясь погубить саму себя, я решительно принесла себя в жертву не только за маму, папу и брата. Я убила себя и за него. Это болезнь, психическое расстройство. Это должно быть еще одним страхом — страхом неразумного, губительного увлечения неподходящим человеком, но я не боялась этой любви. Я боялась, что ее не станет.
Всю ночь я разглядывала высокий потолок спальни, отчаянно желая уснуть. Но сон не приходил. Вместо него в голове бурлили мысли и обрывки галлюцинаций, а на боку чесался шов.
Пейзаж страха открыл мне глаза. Я столь многого не знала, не понимала. Да, мне не раз снились кошмары о воде, больших волнах и смертоносных змеях. Я любила своих родных, и при мысли, что с ними что-то случится, у меня сжималось сердце. Но я не представляла, что это не обычная забота, не беспокойство, это глубокий панический страх. Страх остаться одной. Совершенно одной.
Я всегда ценила уединение и покой, мне с самой собой комфортнее, чем с другими. Но одиночество — не уединение. Одиночество — пустой серый город без людей, особенно без дорогих людей, особенно без Эрика — ужасало. Это казалось нелогичным и закономерным одновременно. Стремлюсь убегать от всех, но боюсь остаться одной.
И боюсь умереть. Это инстинкт, вполне ожидаемый и понятный. Более того, каждый боится умереть. Но у каждого этот страх замаскирован под что-то другое, пугающее и смертоносное. Волны и змеи, например.
А я боюсь умереть от своей же руки, покончить с собой. Казалось бы, что проще — не совершать самоубийство. Впрочем, в страхах мало логики. Ни цунами, ни змей в современном Чикаго не сыскать. И за Эрика не стоит отдавать жизнь. И зачем мне вообще кого-то из родных убивать?
— Ублюдок! И как он пробился в Лидеры?
Я мотнула головой, просыпаясь от мыслей. Рут толкала из руки в руку чашку и, нахмурившись, смотрела прямо перед собой.
— Что? — вырвалось рефлекторно, я догадалась, о ком она говорит. Я увидела. Проследила за взглядом подруги, направленным на Эрика. Он сидел за столом напротив, рядом с Четверкой и другими инструкторами, медленно и вдумчиво жевал, уперев стальной взгляд в меня.
Четверка ему рассказал? Показал запись моего моделирования? Задал тот же вопрос что и мне? Мог ли он такое сделать? Разумно ли это? Возможно ли?
Что там делал Эрик?
Твои глаза.
— Он отомстит тебе, — Дарра отклонился назад и посмотрел на меня за спиной Рут. — Уверен, он не спустит это на тормозах.
Я непонимающе уставилась на друга.
Если ты не прекратишь это делать, я тебя растопчу.
— О чем ты?
— Макс вставил ему по самые гланды, — Дарра довольно хохотнул. — Из-за тебя. Конечно, это его вина. Но это же Эрик. Он опять на тебе сорвется.
Я не ответила и лишь отвернулась. Слова Дарры не лишены смысла. Из нас четырех — Тимоти сидел напротив и переводил тяжелый взгляд с меня на Дарру — он знал Эрика дольше, и был в этом своеобразным экспертом. Он чаще всего верно предугадывал его действия. Пожалуй, отчасти благодаря этому он так долго держался наверху таблицы, а сейчас стремительно возвращал былой успех.
Тимоти покосился на Эрика поверх плеча. Ему было известно кое-что неведомое Дарре, и он делал свои выводы, впрочем, довольно схожие с заключениями друга. Он не говорил о них, — очень похоже на Тима в последнее время, — но мы поняли это уже спустя час, в Яме, когда, молча отстав от нас, он направился прямиком к Лидеру и замахнулся.
========== Глава 16. Драка. ==========
Эрик легко отразил удар, словно стоял и ждал его, наперед зная о его направлении. Он поймал кулак Тимоти, оттолкнул и, не давая опомниться, врезал в подбородок. Тим пошатнулся, теряя равновесие, но не упал и тут же принял стойку.
Яма замерла. Вокруг Лидера и озверевшего новичка сформировался круг импровизированной арены. Все ждали кровавой расправы. Но Эрик — вопреки моим опасениям и к всеобщему разочарованию — не ударил снова.
— Тебе что в голову ударило, заика? — спросил он надменно и громко, позволяя всем насладиться сценой.
— В-в-выбери с-с-себе дру-дру-другую игрушку!
Это было прицельным попаданием. Слишком точным совпадением. И я оказалась очень заметной в собравшейся на звуки заварушки толпе. Эрик метнул в меня короткий обозленный взгляд. Меня передернуло.
Тимоти не мог знать, он имел в виду вовсе не это. Он говорил именно о мести за нагоняй от Макса. Но звучало это немного иначе. Как выпад ревнивца — несомненно, отчасти это именно он и был — узнавшего о сексе любимой девушки с ненавистным соперником. Только Тимоти не мог знать даже о поцелуях.
Как и Эрик не мог знать, что Тиму ничего неизвестно. Громадный кулак Лидера взмыл в воздух и, повергнув слабую попытку защититься и уклониться, врезался в нос Тимоти. Из ноздрей хлынул темный поток крови.
— Одумайся, заика, — ухмыльнулся Эрик, и по толпе пробежал гул осуждения необдуманной атаки.
— Не т-т-трогай Эд, — прошипел Тимоти и снова ринулся на Лидера. Тот опять с легкостью отразил удар, присев и увернувшись, и ударил проскочившего мимо Тима в затылок.
Вытирая быстрый поток крови рукавом, он резко крутнулся на пятках.
— Ты-ты-ты ее ч-ч-чуть н-не-не при-прикончил!
Эрик осклабился.
— Нет, это ты ее чуть не прикончил. У тебя в руках был нож.
— Из-за т-т-тебя. Т-ты-ты на-на-нарушил п-п-правила! Т-ты-ты х-х-хотел у-у-убить её м-м-мо-моими р-ру-ру-руками!
Прыжок Эрика был молниеносным. Доля секунды, и он ухватил Тимоти за шею, сжав пальцы настолько, что побелели костяшки, а на предплечье вздулись вены. Перепачканное кровью лицо Тима стало стремительно багроветь.
— Заткни свою пасть, заика. Следи за тем, что мелешь, иначе в следующий раз мигом вылетишь за грубое нарушение субординации.
Эрик вполне мог его задушить. Тимоти судорожно подергивался в его смертельной хватке, но подоспел Четверка. Вырвав его из рук разъяренного Лидера, инструктор увел Тима прочь, а толпа вслед им сбивчиво и нестройно заулюлюкала.
— Ой! — пискнула рядом Рут и дернулась. Я инстинктивно отшатнулась вместе с ней, и лишь затем увидела Эрика, стремительно шагающего в мою сторону.
— Уйми своего дружка, Рыжая, — выплюнул он мне в лицо. Губы плотно сжаты, ходят на щеках желваки, глаза затуманены яростью. — Не то вышвырну вместе с ним.
И, толкнув меня плечом, — резко заболело в боку, и я едва не завалилась на спину, — он пошел прочь.
Растопчу, если не прекратишь это делать.
Он легко воплотит угрозу в жизнь, теперь вероятность этого высока как никогда прежде. Он зол на меня, зол за неудавшуюся месть, за публичный выговор, за мгновения слабости, а теперь еще и за этот срыв Тимоти. В слепой ярости он не станет прислушиваться к слабому голосу здравого смысла, если такой у него есть. Он сотрет с лица земли и лишь тогда успокоится.
— Не ожидала такого от Тимоти.
Четверки на тренировке не было, так что нам удалось легко увильнуть от выполнения упражнений. Мы примостились на матах в дальнем углу, скрытых за массивными тренажерами.
Рут повторила это уже несколько раз.
Дарра, задумчиво уставившийся невидящим взглядом в одну точку на полу, пожал плечами.