Холодный металл обжег лоб. Я глубоко вдохнула и обвела взглядом четыре фигуры. Эрик стоял последним. Высокий, широкоплечий. Зловеще мощный и беспомощный одновременно.
Я не могу убить тебя, не могу, пронеслось у меня в голове. Ни за что. Не пожертвую другими ради тебя, и в тебя не пущу пулю, лишь бы семья спаслась.
Болезнь. Психическое расстройство. Сумасшествие.
Выстрел.
========== Глава 2. Страх. ==========
Эрик стоял, все так же скрестив руки на груди, и хмуро смотрел на экран. Когда изображение — оно немного опаздывало, я успела рассмотреть последние секунды своей галлюцинации — исчезло, он опустил голову и уставился в пол. Долго молчал, рассматривая свои не зашнурованные ботинки, и я успела обреченно признать, что ошиблась.
— Что это должно доказать? — спросил он тихо и хрипло, не поднимая взгляда.
Я поднялась с кресла, стягивая с себя датчики.
— Разве это не ответ на твои вопросы?
Бровь с серьгой дернулась вверх, и по сонному лицу растеклось выражение надменности.
— Меня многие боятся, — сказано едва ли не с гордостью.
В плане, показавшемся спросонья идеальным, оказался один значительный просчет: Эрик. Нельзя ничего доказать человеку, не желающему верить. Но отступать некуда. Мне нужно выполнить всё, что я намерилась сделать. Чтобы быть уверенной, что я попробовала действительно всё. Сейчас останавливаться нельзя.
Я сжала в руке пучок проводов, впиваясь ногтями в ладонь.
— Да, — голос звучал необычно твердо. Я удивилась его звучанию. — Боятся. Тебя, потому что ты можешь легко и без зазрений совести перечеркнуть их будущее.
Эрик склонил голову на сторону, глаза сузились. Он внимательно слушал, — он обдумывал увиденное и услышанное, — вглядываясь в мое лицо. И молчал.
— А я тебя не боюсь, — я сказала это вслух и поняла, что так оно и есть на самом деле. Когда-то да, я боялась, ненавидела себя и его за этот страх. Возможно, еще вечером я боялась Эрика. Но не сейчас. — Я боюсь тебя потерять. Ты сам видел, наравне с самими близкими. И мне не страшно принести себя в жертву ради тебя.
Эрик всё еще молчал, силясь взглядом проникнуть в мой мозг, словно демонстрации моих страхов было недостаточно.
— Ведь я не могу это подстроить, не могу это, — я махнула свободной от датчиков рукой на компьютер. — Просто представить.
— Не можешь, — хрипло согласился Эрик. — В моделировании участвует твое подсознание.
Я кивнула, желая подтолкнуть его к правильному выводу, но он не выглядел человеком, обретшим веру. Мне нужно предпринять последнее. Самое сложное.
Словно между делом, я потянулась к пистолету и прокрутила его пальцем по скользкой поверхности кресла. Запасная ампула выкатилась из рукава в ладонь.
— Рыжая, я не пойму, — одна рука взмыла вверх и бесцельно провела по волосам. — Зачем ты это делаешь?
Его взгляд скользнул с моего лица на руку и пистолет под ней. В его взгляде была готовность, он едва ли осознавал, — не мог предугадать, — что я собираюсь сделать, но это было что-то на уровне инстинктов. Он просто был готов к тому, что я могу напасть. Как то было в драке с Тимоти.
— Я хочу, чтобы ты поверил.
Спрятать ампулу и удержать ее в рукаве было много проще, чем незаметно зарядить ею пистолет.
— Это ничего не даст, — темные глаза снова уставились в мое лицо, оценивающе и настороженно. — Если я поверю, ничего не изменится.
Я пожала плечами, хотя мне вовсе не было все равно. Мне было нужно — жизненно необходимо, вот глупость, — чтобы изменилось всё. Или хотя бы что-то.
— Ладно, — тем ни менее произнесла я, силясь придать своему голосу безразличного смирения. — Просто ты будешь знать наверняка.
Я подтянула пистолет ближе к себе, не отрывая взгляда от Эрика. Он не согласится на моделирование, даже спрашивать незачем. Нужно напасть неожиданно, не дав ему отскочить далеко от компьютера и кресла, в угол, куда датчики не дотянутся. Нужно не дать ему времени на отпор. Вместо удара сразу уколоть.
Как это сделать, как?!
— Для тебя от этого не будет никакой пользы, — медленно произнес он, словно диктовал простые истины умственно отсталому. — Твое существование во Фракции не упростится. Я не стану снисходительнее из-за твоих глупых чувств ко мне.
Ему потребуется доля секунды, чтобы разомкнуть руки, сложенные на груди. И еще доля секунды, чтобы встать в стойку. Очень ценные доли секунды, дающие огромное преимущество.
Если всё сделать правильно.
— Будь ты умной Эрудиткой, ты бы это поняла, и не убивалась бы понапрасну.
Мой мозг отстал от тела, я сначала прыгнула, и лишь затем осознала это. Эрик тоже отреагировал с опозданием, так что не успел блокировать мою руку.
Его кулак взлетел вверх, ударяясь о мою кисть с внутренней стороны и отталкивая в сторону, но я замахнулась достаточно сильно. Проведя длинную царапину на шее, игла всё же вошла в кожу, а спусковой крючок легко поддался на судорожное нажимание.
Эрик отбился, уже когда инъекция была сделана. Он оттолкнул мою руку, замахнулся и ударил, и лишь тогда препараты подействовали. Удар пришелся мне в скулу, сильный, но, к счастью, неточный. Серые глаза Эрика на секунду сконцентрировали на мне гневный взгляд, а затем закатились.
И вся его массивная фигура повалилась на пол.
Игнорируя пекущую боль в щеке, отдающую в затылке, я присела. Провода датчиков, которые я все время сжимала в кулаке, прилипли к вспотевшей коже ладони и не сразу поддались. Я торопилась, а потому пальцы двигались неточно, выпуская и спутывая провода. Мне пришлось предпринять две попытки прежде, чем я сумела просунуть датчик под майку Эрика и закрепить там.
Отпустив последний провод, я испуганно дернулась. Шум проливного дождя заполнил кабинет. Я привстала на коленях и уставилась в экран компьютера. Видеть чужую галлюцинацию было странно и страшно.
Эрик — насквозь промокший и поникший под дождем — стоял среди стройных рядов одинаковых зданий. Серые двухэтажные коробки были легко узнаваемыми — поселение Отречения.
Район — весь Чикаго — был пустым, это было чем-то совершенно очевидным и поразительно знакомым.
Как мы похожи, Эрик, Лидер Бесстрашных, рожденный среди Отреченных.
Все окна были зловеще темными, словно внутри домов были не пустые комнаты, а черные дыры, абсолютно необитаемый и беззвучный вакуум.
Эрик поежился и осторожно сделал шаг. Не зашнурованные ботинки с хлюпаньем и чавканьем вступили в грязную лужу. Еще один тяжелый шумный шаг, и еще. Он шел вдоль домов, обреченно уставившись в грязное месиво под ногами.
Но затем в луже что-то блеснуло. Короткий луч тусклого света.
Эрик поднял голову и оглянулся.
Быстрое движение света и тени в окне ближайшего дома, словно в комнате кто-то ходит с небольшим фонариком — или свечой — то поднося его к окну, то закрывая собой.
Над головой прокатился тяжелый раскат грома, и Эрик поспешил к двери дома.
Внутри было сухо и пусто. Тесная серая комната — как две капли воды похожая на ту из моего первого моделирования — была освещена слабым мерцающим светом, но источника — свечи, факела или камина — не было видно.
Оставляя грязные мокрые следы на цементном пыльном полу, Эрик топтался на месте, обводя взглядом пустое помещение, а затем из ниоткуда появилась я.
В узком синем платье и с туго связанными в конский хвост волосами — необычайно яркое и точное воспоминание обо мне в день Теста, в день, когда мы с Эриком впервые встретились — я прошла в центр комнаты и остановилась.
Я реальная, в комнате моделирования, стоящая на коленях рядом с Эриком, встрепенулась.
Свечение исходило от меня, уютное и нереальное. Светились волосы, кожа, я вся. Это мягкое свечение наполняло комнату — Эрика — теплом. Но затем у самого пола, вздымая серую пыль, скользнул сквозняк. Ветер обогнул меня и превратился в размытую тень, стремительно парящую в воздухе и набирающую четкую форму.