Я вздохнула и, наклонившись к Рут, доверительно зашептала:
— Он злится, понимаешь? Я ему отказала, когда он был уверен во взаимности своих чувств. Он отличный парень, но я ранила его самолюбие, уверенность в себе… Не знаю.
Подруга смотрела на меня широко открытыми глазами. Бледность не сходила с ее лица, и я опасалась, что она может упасть в обморок. Но Рут держалась и решительно шагала рядом, продолжая держаться за бок.
— Эд, — так же шепотом ответила она. — Я это понимаю. Я не понимаю, почему ты отказала ему?
Всё во мне напряглось, приводя все чувства в боевую готовность. В мозгу между быстро вращающимися шестеренками бурлили мысли. Рут подобралась слишком близко, настолько близко, что я уже почти начала сожалеть о своей честности. Что я почти решилась вернуться к тактике наговора на Тимоти.
Почти.
— Я влюблена в другого, — выпалила я и прикусила губу.
Глаза Рут расширились еще больше, достигнув невообразимых размеров. Брови приподнялись.
— Что? И почему я об этом не знаю?
Четверка вел нас к главному зданию, растянувшийся во время бега строй сгруппировался в небольшие компании. Я оглянулась, опасаясь, что нас настигнут друзья, но ни Тимоти, ни Дарры рядом не было видно.
— Знаешь ли, — хохотнула я, тщательно пытаясь скрыть волнение. — О твоей влюбленности я тоже ничего не знала, пока вы с Даррой не начали целоваться во всех углах.
Рут тоже коротко засмеялась и толкнула меня в плечо. На бледном лице проступили румяна смущения.
— Это было очевидно, — пробормотала она, пряча взгляд, но затем встрепенулась и снова насела на меня: — Ну и кто это?
Я улыбнулась и покачала головой. В голове панически метались мысли. Что будет, если я скажу ей? Она сможет промолчать об этом, если я попрошу ее сохранить тайну? Или Искренним это не по силам? Впрочем, тайну Тимоти она хранила, во всяком случае, от меня.
— Ну же, — Рут повисла на моей руке и, уложив голову мне на плечо, заглянула в лицо. — Скажи мне.
— Не могу, — с улыбкой упиралась я. — Это не имеет значения. Я в любом случае ему не нужна.
Я вздохнула и добавила:
— В этом мы с Тимоти похожи.
Рут дернула меня за руку и почти уткнулась мне в лицо носом.
— Кто это? — прошептала она. — Ну же, Эд! Пожалуйста.
Я молча покачала головой. Рут не сможет не поделиться с Даррой. А трое посвященных в тайну — слишком большой риск. Один Тимоти — слетевший с катушек Дружелюбия — составляет огромную угрозу. Рут и Дарра лишь всё усугубят.
— Он не из новичков, правда?
Я мотнула головой, показывая, что не могу ответить, но Рут не унималась. Рут расценила это как подтверждение своей догадки.
— Это большая шишка? — и она хохотнула. — Четверка?
Я уставилась на нее, округлив глаза. Вот уж самое нелепое из предположений.
— Макс? — не унималась подруга, подпрыгивая на ходу от веселья и восторга.
Я улыбнулась и коротко выдохнула:
— Эрик.
И мы обе громко рассмеялись. Лучший способ скрыть правду — сказать ее в шутку. Остается только надеяться, что Рут не перескажет эту шутливую правду Тимоти, а тот не посвятит ее в тайну.
========== Глава 6. Бесстрашная. ==========
Чем меньше времени оставалось до завершающего зачета, тем больше мы тренировались, едва успевая отвлечься на сон. Тренировки становились комплексными и всё более запутанными. Нас разбили на три отряда, выводя посменно на патрулирование. В группах по два или три человека нас отправляли на сбор разведданных, учили оказывать первую медицинскую помощь, заставляя оттачивать умение накладывания повязок под перекрестным огнем. Не прекращалось моделирование страхов.
Оценки ставились за каждое принятое решение, каждое движение и каждое попадание, а потому имена в таблице постоянно мелькали и меняли своё местоположение. В тройке аутсайдеров постоянно происходили изменения, и вместо трех обреченно пытавшихся смириться со своей участью, было около десятка панически вздрагивающих новичков. Они использовали каждую свободную минуту, чтобы добраться до доски и облегченно вздохнуть или раздосадованно выругаться.
Мы с Даррой и Крепышом из врожденных вращались в первой тройке, поочередно заменяя друг друга на первом месте практически после каждой тренировки. Тимоти с переменным успехом барахтался в первой десятке, Рут то соскальзывала к двадцатому месту, то взбиралась на семнадцатое.
— Весьма… похвально, — отметил Кинан. Мы сидели в столовой за поздним ужином. Большинство столов уже пустовали, компания из пяти человек: Кинан с другом, Рут, Дарра и я — сидели в самом углу и лениво ковыряли вилками в тарелках, создавая видимость поглощения пищи.
— Куда нас могут распределить? — спросила я, не отрывая взгляда от остывшей темной жидкости в чашке, отдаленно напоминающей чай.
Кинан пожал плечами.
— Сложно предугадать. Всё зависит от того, сколько сейчас есть вакансий. — Друг Кинана кивнул, со скрипом отковыривая от бифштекса небольшой кусочек. — Вы все трое можете попасть в командный состав, но может быть так, что в командовании нету свободных мест.
Мы с Даррой переглянулись. Сегодня вечером первое место в таблице досталось Крепышу. Он обскакал нас в упражнении на силу и выносливость.
— Кроме того, — Кинан истерично хохотнул. Его глаза недобро сверкнули. — Вас могут назначить командиром патрульного отряда. Так что несильно обольщайтесь насчет погон!
Это была плохо скрываемая зависть. Младшая сестра — девчонка! — обошла брата-первопроходца, да еще и с громадным разрывом. Я смерила Кинана взглядом, неприятно пораженная проявлением таких отрицательных эмоций.
Нелепо было бы отрицать, что он — человек цельный, не состоящий исключительно из светлых и хороших качеств. Кинану были присущи злость и надменность, они редко проявлялись сполна, но часто сквозили в его словах и действиях. Такими были многие — если не все — Бесстрашные, и теперь, пройдя практически через всю подготовку, я понимала, что эти качества вырабатываются рефлекторно и становятся отличительными чертами членов фракции лихачей.
Доводя себя до предела, каждое утро заставляя свое противящееся тело выполнять тяжелую работу, мы становились сконцентрированными на цели, зациклившимися на достижении лучшего результата, а оттого бывали злыми сами с собой, если что-то не получалось, и с другими, если они оказывались проворнее, сильнее или находчивее. Мы с завистливой злостью и жесткой решительностью гнались за опередившими, и с надменностью смотрели на тех, чьи имена барахтались в нескольких десятках номеров от нас.
Во мне — заносчивой и задиристой с самого детства — эти качества стремительно развивались, и я чувствовала себя вполне органично и спокойно, пока не наступал момент осознания кардинальности изменений. Как за ужином с братом. Я оглядывалась на себя прежнюю, внимательно всматривалась в друзей и видела необратимость перемен.
Мне было спокойнее считать это развитием, необходимым для становления нас как Бесстрашных. Вот только во сне я часто оказывалась у себя дома, в Эрудиции, и папа заклинал меня не потерять себя, не изменить себе, остаться человеком. А утром оставался неприятный горький осадок, который приходилось выдавливать из себя через пот и слезы неимоверных усилий.
Во время последнего пейзажа страха, завершающего этап психологической подготовки, одного из решающих зачетов, я справилась за семь минут. Четверка неопределенно вскинул брови и невнятно что-то промычал. Было непонятно, это похвала за быстрый результат или неодобрение того, что Эрик из страхов никуда не делся. Я вышла из кабинета, растирая саднящую шею, в которую несколько недель делали инъекции, не желая даже думать о том, как отреагируют все Лидеры на запись моего пейзажа. Как себя будет вести Эрик.
Мое моделирование для него не секрет, возможно, он уже подготовился к предстоящему рассмотрению результатов. А, возможно, это всё осложнит. Потому что и для меня его страхи больше не секрет.