Я этого не хотела. Чувства не желали слышать доводы разума.
С приглушенным удивлением я осознавала, что отбрасываю в сторону все слабые попытки мозга протестовать. Что-то глубокое и дикое разметало внутри головы мысли: пусть даже он причастен, пусть это была его идея, его приказ создать склад и вовлечь Тимоти, пусть он даже увидел, что я слежу за лысоватым невысоким мужчиной, и пусть понял к чему это, и пусть догадался, кто я на самом деле. Пусть он решит меня остановить, — навсегда — я не хочу в это верить.
Я улыбнулась.
— Да, — сказала я, понизив голос и коротко покосившись по сторонам. — Заблудилась. Не проведешь меня до комнаты?
Брови Эрика взметнулись вверх, глаза вспыхнули. Он посмотрел по сторонам и обнажил в улыбке зубы.
========== Глава 17. Склад. ==========
It hurts like hell
To be torn apart.
And it hurts like hell
To be thrown around.
Bastille — Torn Apart
В комнате было тихо и темно. Разнеженное тело в мягкой и теплой постели отчаянно хотело сна, но мозг работал на максимальных оборотах. Я лежала, подтянув кулаки с зажатым одеялом к подбородку, и смотрела в потолок. Он был привычно расчерчен на два треугольника тусклой полосой света, проникавшего через узкое мутное окно.
Под моей шеей покоилась рука Эрика. Какое-то время я чувствовала под горячей кожей твердость напряженных мышц, но затем они расслабились и обмякли. Голова Эрика склонилась на сторону, его дыхание стало ровным и глубоким. Он уснул.
Утром он охотно пристал на мое предложение. И пусть на самом деле к комнате он меня не проводил, мы шли по отдельности, разными маршрутами и с разрывом в полдня, приглашение он принял. И это кружило голову. Он менялся — или открывал себя настоящего — с каждой нашей встречей всё стремительнее. Каждое его действие — слово, взгляд, движение — подтверждали моё смелое предположение об ответных чувствах. Подглядев его страхи, я позволила себе трактовать их как влюбленность, нужду во мне и страх потерять единственный шанс излечиться от одиночества. Этот вывод импульсивно возник в моей голове и тот же час сорвался с языка, но последующие дни — недели — я прокручивала всё, что помнила с ночи моего нападения на Эрика, и сомневалась. Такое развитие событий казалось слишком невероятным, невозможным в случае Лидера.
Но сейчас он был в моей комнате. Он пришел сюда по моему приглашению, не сыпал колкостями, не строил из себя неприступную глыбу. А, получив своё, не ушел, остался спать в моей узкой и неудобной для двоих кровати. Он остался спать со мной. Вероятно, просто глупая неопытность, но я считала этот его выбор очень показательным. Я хотела, чтобы так оно и было. Но не в эту ночь.
Шестеренки в голове постоянно со скрипом замедляли ход, останавливались, и начинали вращение в обратную сторону. Размышления об Эрике развевались холодным ветром напряженной сосредоточенности на связи найденного мной хранилища, Тимоти и лысоватого мужчины, свернувшего в оружейную.
Ненормальная, решила я и села в кровати. Оглянулась на Эрика. Он не пошевелился. Лицо обернуто к стене, одна рука вытянута в сторону, вторая расслабленно лежит на животе. Могучая грудь равномерно вздымается и опадает в такт его тихому дыханию. На шее вдоль линии татуировки пульсирует вена. Внизу живота возникло непреодолимое желание запустить пальцы в волосы на груди и расчесать их, сгибая пальцы и царапая ногтями кожу, а губами впиться в шею. Но мне пришлось заглушить этот порыв.
Эрик не должен проснуться и увидеть, что я собираюсь уходить. Где-то очень глубоко, словно не во мне, а рядом с моим телом, слабо мерцала предупредительная лампочка. Лидеру незачем — на данный момент — знать о том, что я сотрудник внутренней разведки. Даже если к занимавшему все мои мысли делу он не причастен, ему лучше оставаться в неведении.
Я встала с кровати, не отрывая взгляда от Эрика. Привыкшие к темноте глаза легко разглядели разбросанную по полу одежду. Натянув штаны и майку, я подхватила ботинки и куртку и, бросив последний взгляд на Эрика, который всё ещё не шевелился, направилась к двери.
Выскальзывая в коридор, я не отдавала себе отчета, зачем намереваюсь идти в оружейный склад патрульных. Случайно возникшее расследование — вполне возможно, лишь плод моего нездорового воображения — получило случайное развитие, и сейчас я снова полагалась на волю случая.
Присев у стены, я пыталась натянуть на босые ноги противящиеся ботинки и прислушивалась. За дверью ничего не было слышно. Затянув шнурки и застегнув куртку на молнию, я выпрямилась, и еще несколько минут стояла неподвижно. Но из комнаты не донеслись звуки шагов, а дверь не открылась. Эрик спал и не слышал моего ухода.
Спала вся фракция. Я не знала, который час, но пустота коридоров — и Ямы — подсказывала, что ночь близится к рассвету. Всегда так пустело только под утро.
После теплой постели и полудрема моё тело бил озноб, а во влажном холоде предрассветного осеннего воздуха изо рта вырывался пар. Стараясь согреться, я быстро шагала, обняв себя за плечи и растирая их ладонями. Несколько раз я резко останавливалась, прислушиваясь к тишине, но ее ничего не нарушало, только мои собственные шаги и эхо от них.
Осознавая напрасность своей вылазки, — возможно, бессмысленность всей попытки выведать то, что не обязательно являлось преступлением — я ожидала увидеть, что оружейный склад так же погружен в тишину и мрак. Но к моему удивлению внутри горел свет. Слабый и далекий, словно горели не основные лампы, а лишь небольшой фонарь где-то в глубине заставленных оружием стеллажей.
Подкравшись к окошку выдачи оружия — над узким проемом в толстом стекле была красная надпись «Для получения и сдачи оружия подготовьте карточки!» — я заглянула внутрь.
Источник света — большой фонарь — стоял на полке ближнего к окошку стеллажа. Он освещал небольшое пространство кабинки и ярко отражался в покрытой стеклом памятке о безопасности, но вглубь самого оружейного склада не светил. В темноте рядов стеллажей можно было различить лишь невнятные очертания ближних к свету полок.
Я вглядывалась во мрак, наполненный оружием, забыв об осторожности и почти выпрямившись во весь рост, когда прямо перед стеклом возникла тонкая фигура. Тимоти, — ошибки быть не могло — присевший рядом со столом и невидимый всё это время, резко встал и выпрямился. Я отскочила от окна и вжалась в угол. Сердце встрепенулось и бешено колотилось в горле.
Забравшийся в оружейку Тимоти — простой патрульный, не имеющий доступ в склад — посреди ночи служил ужасным подтверждением моих подозрений. Больше не осталось возможности журить себя за разыгравшуюся фантазию и чрезмерное желание немедленно проявить себя во внутренней разведке. Происходило что-то неладное. Прямо сейчас за углом совершалось преступление.
С громким металлическим звоном захлопнулась дверь оружейного склада. Я сильнее вдавилась спиной в стену, силясь раствориться в темноте. Никогда прежде я не сожалела так сильно о своей беспечности. У меня с собой не было никакого оружия. У Тимоти, вероятно, его было очень много.
Шаги стали отдаляться, и я выглянула за угол. В слабом освещении коридора порывисто шла темная тонкая фигура. Тим нес большую сумку, ее дно заметно провисало под весом груза, а тканевые стенки оттопыривались в разные стороны узкими длинными стволами автоматов.
Я закрыла глаза.
Тимоти ворует. Черт побери, он крадет из склада оружие и переносит в другое место. Его ночное путешествие в запертую оружейку опровергает все попытки оправдать эти действия.