Сам же Ольт таких людей встречал только в книгах, прочитанных в далеком наивном детстве. А потом жизнь внесла свои коррективы, и он перестал верить, что такие персонажи вообще существуют наяву, а такие чувства, как верность, благородство и любовь — это всего лишь измышления писак, которые таким образом зашибают деньгу на свой маленький кусочек хлеба с маслом. Тоже какая-никакая работка. Уже одно то, что они сели и написали, уже требовало к себе уважения. Ну хочется людям читать такую хренотень, так почему бы не дать им того, чего жаждет их душа. Люди всегда любили фантастику, от коротеньких сказок до длинных и нудных сказаний о непобедимых богатырях, бедных, но красивых золушках, находящих своих неотразимых принцев, или о непризнанных гениях, с вдруг проснувшимися способностями. Ну нравится некоторым людям почитать и помечтать о том, чего лишены сами. Так с чего ему быть против? Он и сам любил иногда подержать в руках книжку, так ему легче засыпалось. Поэтому и не понимал некоторых читателей, которые, казалось, читали только для того, чтобы найти в тексте побольше ошибок, а потом с апломбом высказать свое «фи» автору. Ну интернет им в помощь. Сам он, если ему не нравилась написанное, просто откладывал книгу в сторону, запомнив имя непонравившегося писаки. Не для того, чтобы потом высказать в комментариях все свое благородное негодование или какую-нибудь пакость, а, чтобы впоследствии, если вдруг опять попадется, можно было не читая, сразу убрать с глаз долой. Слава Единому, в этом мире не было ни интернета, ни доморощенных критиков.
И вот тут, на другой планете, совершенно в чужом мире, он вдруг встретился с людьми, имеющими совсем другой менталитет. Наученный в своем мире тому, как умеют люди притворяться и скрывать свои истинные, не всегда идущие ему во благо, мысли, он в первое время все ждал от них каких-нибудь подлостей, так умело скрываемых за показным дружелюбием. Но время шло и со временем он понял, что они такие и есть, открытые и на любовь, и на вражду, способные отдаться чувству всей душой и без остатка и не затаившие за пазухой камней. Может когда-нибудь в будущем цивилизация и достаток и испортят их, но пока этим даже и не пахло.
После приема пищи, проходившего в деловом, совсем не тяготившим едоков, молчании, обычно следовали посиделки с чаепитием, на которых уже наоборот языки развязывались и порой разговор мог закрутиться вокруг самых неожиданных тем, но в основном обсуждался прошедший день и строились планы на завтра. Но самое главное — на этих импровизированных совещаниях никто не обращал внимания на возраст Ольта и почти не замечал странности в его речи. Все это принимали, как должное. Во время таких полубесед-полусовещаний решались многие проблемы и принимались решения, затрагивающие конкретно их будущее и будущее всей деревни. Расставались обычно далеко за полночь. Вот и в этот раз Карно, подхватив на руки сонную Оли, пошел к себе на хату, когда уже и сам Ольт стал клевать носом.
На следующий день после обеда Ольт с Оли и сопровождающим их Лако пошли на поляну тренировок. Там их уже ждала толпа детишек. Пришли даже шестилетние малыши с решительными насупленными лицами, готовые отстаивать свое право присутствовать. Ольт все еще иногда забывал, как рано здесь взрослеют дети. Он не стал им ничего говорить, только поощрительно улыбнулся, отчего их рожицы расцвели ответными улыбками, в которых чувствовалась большая доля облегчения. Это ему не детский сад из его мира, когда самым большим огорчением для детей — это драка за свой горшок или за наиболее красивую игрушку. В этом мире дети уже с четырех лет заняты сбором пищи и каждый четко знает свое предназначенье, а лучшей игрушкой служит свой первый детский лук.
— Мужики! — обратился он по-взрослому к галдящей толпе, затем покосившись в сторону небольшого табунка девчонок, добавил, — и бабы!
Орущая толпа, удивленная столь нестандартным обращением, сразу притихла и со всем вниманием уставилась на юного оратора.
— Сейчас я начну упражнения, которые позволяют простому человеку стать воином. Вы, кто захочет, просто повторяйте за мной. У кого не будет получаться, ничего страшного, делайте как сможете. Кто устанет или не сможет, отойдите пока в сторонку. А сейчас — начнем.