И вообще – Игорь все еще никак не мог отойти от увиденного утром.
– Смерть вокруг, немец уже в Майкопе к Туапсе рвется, а этот о бабах, – мысленно, про себя чертыхнулся Тетов, – такие вот сластолюбцы они как правило самыми слабыми звеньями в цепи оказываются…
Слабенький мотор полуторки завывал на высоких оборотах, а машина едва-едва тащилась в затяжной подъем.
– Радиатор кипит, товарищ старший лейтенант, надо бы водички подлить, – заскулил Барзыкин.
– До Шаумяна доедем, там дольёшь, – отрезал Тетов, – нам некогда останавливаться.
– Так ведь мотор клина даст, – заныл Барзыкин, водички надо холодной долить.
– А чё ты сразу полный радиатор не налил?
– Так он ведь подтекает, товарищ старший лейтенант.
– А почему зная, что подтекает, не запаял?
– Некогда было, товарищ старший лейтенант, мы вчера всю ночь с товарищем капитаном Дедиковым проездили.
Тетов хотел было вставить – "к бабам вы проездили", но не стал, удержался.
Когда наконец преодолели этот длинный подъем и въехали в небольшое ущельице, где спасительная тень избавила их наконец от палящего и изнуряющего зноя августовского солнца, мотор вдруг хрюкнул пару раз и заглох, машина судорожно дернулась и встала.
Борзыкин выругался по-матушке, вылез из кабинки и подняв жестяную складную боковушку капота, встал ногами на буфер, отклячил задницу в выгоревших хэ-бэ и сунул свою закопченную рожу в недра мотора.
– Ну что там? – крикнул Бабоа, вытягивая шею и пытаясь что то разглядеть не вылезая из кузова.
– Ну что там, Борзыкин? – переспросил Тетов.
– Кажись, кранты, шатун блок пробил, – из под раскладушки жестяного капота отозвался шофер.
– Что? Дальше не поедем? – поинтересовался Бабоа.
– Кудаж ты с клином в моторе уедешь? – ехидно осклабился Борзыкин, разгибая спину и вытирая ветошью свои темно-коричневые ладони.
– Значит дальше пёхом пойдем? – уточнил сержант.
– Я не знаю, кто пёхом, а кто как, – развел руками Борзыкин.
– Это ты специально машину сломал, чтобы на фронт не ехать? – тихо спросил шофера Тетов.
– Да вы что, товарищ старший лейтенант, да вы что! – испуганно запричитал Борзыкин, – железка она и есть железка, она когда и не захочешь, сломается.
– Эх, расстрелял бы я тебя безо всякого сожаления, – сказал Игорь, – да нести ящики некому тогда будет…
– Так что теперь на тебе как на ишаке поедем, – хохотнул Бабоа.
Так дальше и пошли.
Впереди Игорь с младшим сержантом Бхуто, потому как тот дорогу знал. Дальше – гуськом вся их группа – шесть абхазцев с веревками, пулеметом и патронами, да шофер Борзыкин с ящиками тола и гранат на обоих плечах.
Сержант Бабоа, как самый сильный – шел замыкающим.
Из маленького ущельица снова вышли на равнину.
Местность была открытая.
Слева и справа от дороги – луга с выгоревшей за лето совсем желтой травой.
Только возле угадываемой вдали балочки виднелась какая то зеленая растительность.
– До Шаумяна еще километров пятнадцать топать, – сказал Бхуто.
– Расстрелять этого шофера! – отозвался один из абхазцев.
– Расстрелять всегда успеем, – ответил Игорь, доставая флягу и прополаскивая пересохший рот, – пусть ящики до места донесет, а там посмотрим.
То что их обстреливают, они не сразу и сообразили.
Столбики пыли вдруг стали подниматься на дороге, да тоненький противный писк рикошетящих от земли пуль, дал им наконец сигнал о смертельной опасности.
– Откуда черт бьет? – выругался нагибаясь Бхуто..
– Ложись, воздух! – заорал сержант Бабоа.
И тут Игорь увидел в небе самолет.
Это был разведчик.
Фоке-вульф сто восемьдесят девять, или попросту – рама, как его называли на фронте.
Рама висела высоко.
Оттого и огонь из пулемета был не столь губительно-прицельным, как хотелось бы воздушным стрелкам.
Но шофер Борзыкин грохнул на земь оба своих ящика и с каким то поросячьим визгом нырнул в неглубокий придорожный кювет.
Абхазец – пулеметчик задрал ствол своего Дегтярева и дал длинную очередь трассирующими.
– Не трать патронов, все равно не попадешь, – крикнул Бхуто, – он и так сейчас улетит.
И был прав.
Самолет качнул крыльями и изменив курс, стал удаляться в сторону гор.
Игорь все же не удержался.
Взял из рук одного из бойцов снайперский карабин, поймал в перекрестие прицела голубые плоскости с черными крестами, и взяв небольшое упреждение, выстрелил.
– Что? Попали, товарищ старший лейтенант? – поинтересовался оживший Борзыкин.
– В тебя не промахнусь, сволочь бензиновая, – огрызнулся Игорь, – давай ящики в охапку и бегом марш!
Идти было еще далеко. …
Первый привал устроили в селении со странным названием Индюк.