А заодно они и какого-то перспективного хозяйственника из Ленинграда привезли – Алексея Косыгина, говорят – башковитый…
– Ну так и что? – уже совершенно обернувшись в фас, спросил Сталин.
Поскребышев еще раз кашлянул в кулак и сказал, стараясь придать лицу как можно меньше выразительности,
– Лаврентий Павлович Берия в малой приемной просит, чтобы вы приняли его вне очереди по очень срочному делу, не терпящему отлагательства.
Сталин не подал вида, что встревожился. Не любил он этих неожиданных визитов Лаврентия. Но молча махнул кистью руки с зажатой в ней трубкой, мол, приглашай, чего уж там… И отвернувшись пошлепал своими грузинскими чунями без задников в нижний кабинет.
– Сколько стоит такой костюм, товарищ Берия? – спросил Сталин вместо того, чтобы ответить на приветствие своего министра госбезопасности.
Берия был в дорогом английском костюме в тонкую полоску, что по замыслу должно было бы его стройнить.
– Отчего все эти грузины так любят хорошо одеваться? – задался вопросом Сталин, совсем позабыв, что он сам тоже в некотором роде – грузин.
– Я не знаю, сколько точно стоит, но я спрошу, Иосиф Виссарионович! – ответил Берия, с непроницаемым выражением.
Лаврентий явно нервничал.
Сталин умел хорошо чувствовать внутренне напряжение своих виз-а-ви.
И умел строить на этом темпоритм беседы. Чтобы ему – Сталину было спокойно думать, и чтобы собеседник был откровенен.
– Что у тебя, Лаврентий? – спросил Вождь, не предлагая министру даже присесть, – Сталина в приемной ждут четыре члена Центрального Комитета нашей партии, четыре члена ГКО а ты врываешься, и Сталин не может начать важное совещание!
Берия знал эту манеру вождя говорить о себе в третьем лице. И когда Хозяин начинал так говорить – это не предвещало ничего хорошего.
Берия понимал, что Хозяин им теперь очень и очень недоволен.
В экстренном предвоенном повороте с концепцией перевооружения Сталин видел вину и его – Берии. Де проморгали новые тенденции у немцев – их ставку на скороподъемные высотные истребители профессора Вилли Мессершмидта с турбонаддувом, которые в пух и прах и в хвост и в гриву лупили сперва испанскую авиацию республиканцев, потом польскую и французскую, потом принялись и за англичан с их хвалеными "летающими роллс-ройсами", а теперь уже второй год кряду лупят наших сталинских соколов, так что только перья в разные стороны летят. А Берия все Яковлева своего протеже тащил – протаскивал. А тот – негодяй – дезинформировал Центральный Комитет… И все наслоилось – Тухачевский – явный агент англичан – запутал со своими прожектами гоночной войны радиоуправляемых танковых армад, на которые псу под хвост были брошены миллионы и миллионы народных рублей… А тут еще и Берия, разумеется – запоздал… Недоглядел.
– Товарищ Сталин, это очень важно и срочно, – сказал Берия.
Если он не обращается к нему – к Вождю – по партийной кличке "Коба", значит дело действительно серьезное, – отметил про себя Сталин.
– Ну? – нетерпеливо спросил Вождь.
Берия сглотнул слюну.
Его лицо, и весь он в этом идиотском плей-бойском английском костюме теперь напоминали какую то птицу из зоологического сада. Нахохлившуюся и очень напуганную.
– Товарищ Сталин, немцы взяли Майкоп, через неделю они могут быть в Грузии. ….
По мнению высокомерного грузина Джугашвили, Берия был ненастоящим грузином. Он был мингрелом из Зугдиди. Не любил вина, предпочитал ему водку и коньяк, был неумерен в женщинах и вообще тяготел к какой-то негрузинской городской жизни с явно буржуазными замашками – со всеми этими дорогими английскими костюмами, автомобилями, роскошной мебелью и ресторанной едой.
Грузин Джугашвили порою просто презирал мингрела Берию, как представитель более высокоразвитой цивилизации может презирать человека из племени с примитивной культурой. И когда Берия напирал порою на свою грузинскость, которая по его Берии идее должна была как то роднить его со Сталиным, выделяя их дружбу из отношений с другими – "негрузинскими" членами ГКО, Сталин иногда в такие моменты, когда особенно был зол на Берию, вдруг мог заявить о том, что он Сталин вообще глубоко русский человек.