Капитан с раной в левом боку все время стонал, на каждом ухабе, на каждом камне, попадавшем под колесо "кюбельвагена".
На остановке, которую шофер в форме ефрейтора горных егерей сделал, чтобы залить в бак канистру бензина, фельдфебель-медик сделал капитану укол морфия.
– Вам сделать тоже? – спросил он Клауса.
– Мне? – переспросил Линде, – нет не надо, мне не больно, сказал он. …
В Теберду приехали в пятом часу пополудни.
На въезде в городок у поста фельджандармов спросили, где госпиталь.
Унтерофицер военной полиции искренне удивился, услышав слово "госпиталь".
– Но в штабе нам сказали, что офицерский госпиталь здесь в Теберде.
– Они могли ошибиться, – ответил жандармский унтер.
Комендатуры в городке еще не было, зато на площади в здании бывшей школы фельдфебель-медик с шофером обнаружили штаб полка "Бранденбург".
– Где здесь госпиталь? У меня три раненых, один из них тяжелый, – спросил фельдфебель-медик дежурного унтерофицера бранденбуржцев.
– Госпиталь? – удивленно поднял брови унтер, – может вы имеете ввиду детский санаторий, который теперь освобождают под будущий госпиталь?
– Мне все равно, – устало сказал фельдфебель-медик, – мне теперь хоть и в детский санаторий… …
Возле большого по здешним меркам, обмазанного снаружи белой штукатуркой двухэтажного здания, в котором по информации, полученной в штабе бранденбуржцев находился детский санаторий, происходила какая то возня.
Возле деревянных ворот во двор санатория стояли два крытых брезентом грузовика "Опель-блиц".
И вокруг этих грузовиков суетились какие то военные и гражданские, причем гражданские были женщинами в белых халатах.
Они что-то кричали.
Кричали по русски.
А военные в форме военной полиции горнострелковых войск – с характерными фельджандармскими бляхами "Zonder Dienst" на мундирах, эти что то кричали по немецки.
– Что там происходит? – спросил Клаус фельдфебеля-медика.
Клаус единственный из троих раненых кто был в сознании.
Двое других после уколов морфия сидя спали.
Фельдфебель побрел к грузовикам – узнавать, где госпиталь и что им теперь делать?
Внезапно Клаусу показалось очень знакомым лицо одной молодой женщины, что была там рядом с грузовиками… Она была в белом халате, она что то кричала, размахивая руками. Она кричала на офицера жандармов, а офицер кричал на нее.
– Брежу от потери крови? – подумал Клаус, – где я мог ее видеть?
Офицер вдруг ударил женщину.
Та упала.
Поднялась и снова стала кричать на жандарма.
Тот снова ее ударил.
И она снова упала.
И тут Клаус вдруг вспомнил!
Как же он мог забыть?
Девушка, которая читала стихи Гейне!
Как из пены вод рожденная,
Ты сияешь – потому,
Что невестой нареченною
Стала ты бог весть кому.
Пусть же сердце терпеливое
Позабудет и простит
Все, что дурочка красивая,
Не задумавшись, творит!
Это же Рая! Это же подруга его Лизе-Лотты и подруга того русского парня Игоря Тетова!
Вернулся фельдфебель-медик и с унылой миной на лице доложил, – - Госпиталь прибудет сюда только завтра, а пока фельджандармерия только еще освобождает для госпиталя помещения.
– А почему кричат эти женщины? – спросил Клаус.
– Это медицинский персонал детского санатория, они не хотят, чтобы военная полиция увозила детей, – пояснил подошедший вместе с их медиком жандармский унтер.
– А почему не хотят? – спросил Клаус.
– Вы такой наивный, оберлейтенант, – хмыкнул жандармский унтер, – кто и куда будет эвакуировать этих неполноценных туберкулезников? Мы их до ближайшего оврага довезем, а там их и закопают бульдозером, чтобы зараза туберкулезная не распространялась. А завтра утром здесь тотальную дезинфекцию сделают.
– Детей? – переспросил Клаус, – детей закопают?
– Это же азиаты, да потом с туберкулезом, – хмыкнул жандармский унтер.
Между тем, офицер снова ударил ту женщину, что была так похожа на девушку Риту из далекого тридцать девятого года.
Женщина снова упала.
Клаус поднялся с сиденья и выйдя из "кюбеля", нетвердой походкой направился в сторону грузовиков.
– Вы куда? Оберлейтенант? – обеспокоено спросил фельдфебель-медик.
– Мне по маленькой нужде надо, – не оборачиваясь ответил Клаус.
Здоровая правая рука его потянулась по животу налево к кобуре тяжелого Р-38.
– Оставь в покое женщину, ты, тыловая свинья, – гневно прошипел Клаус, тыча дулом пистолета в грудь опешившего лейтенанта военной полиции.
– Вы что? Вы в своем уме, обер? – испуганно охнул жандармский лейтенант.
– Драться надо там на фронте, а не тут с женщинами, – попытался было крикнуть Клаус, но боль сильно отдалась в раненом плече, – убирайтесь отсюда и не смейте бить женщин и трогать детей.