И из кузова грянули:
Мама, я шОфера люблю.
Мама, я за шОфера пойду
Шофер ездит на машине
Вся рубашка в керосине
Мама, я за шОфера пойду!
Водитель усмехнулся.
– Во дураки, во дают, матросня! – хмыкнул шофер.
Но песня ему явно понравилась. Машина теперь бежала веселее, да и с переключением передач у развеселившегося водителя теперь как то лучше и ловчее получалось.
Вот что значит – моральный фактор поднятия боевого настроения в действии!
А из кузова все неслось и неслось:
Мама, я жулика люблю
Мама я за жулика пойду
Жулик будет воровать
А я стану продавать
Мама, я жулика люблю!
Пехота, что шла в пыли, по обочине, сторонясь от проезжавших машин, поглядывала на веселых моряков, улыбалась…
Пехота на фронт топает, а веселые моряки от фронта в тыл с песнями едут!
В баньку к девочкам?
Не знала пехота, что моряки с одного опасного фронта на другой – еще более опасный едут. Впрочем, у каждого свой фронт.
А Игорь снова задремал.
И снова вспомнил Клауса, как он держал его, не дав сорваться в пропасть.
Держал…
А если бы с ним, с Игорем тогда такое случилось?
Эх, удастся ли еще раз встретиться?
Тогда – сорвись Клаус со стены, что бы было с Игорем?
Выгнали бы из альпинизма, выгнали бы из комсомола?
Наверное выгнали бы…
Как он оправдался бы?
Никто ведь не знал, что через полтора года война.
А теперь этот Клаус – поди тоже в горных егерях?
Где он теперь?
Может рядом совсем, может, за тем перевалом?
А Жорка в кузове вошел в раж и все надрывался, поднимая боевой дух своим корешкам:
Мама, я конюха люблю,
Мама, я за конюха пойду
Конюх спит,
А зопа – гола
Хрен кривой, как у могола,
Мама, я за конюха пойду!
Но ведь все мы альпинисты – отчасти романтики, – подумал Игорь, совсем уже почти засыпая, – сам то тоже поди Ритке эдельвейсов притащил с горы! И как Ритка рада-радешенька была! Поцеловала его тогда. Нежно так поцеловала.
Мама, я доктора люблю
Мама, я за доктора пойду
Доктор делает аборты
Отправляет на курорты
Мама, я за доктора пойду – Во дают, матросня хренова! – ухмыльнулся шофер, – им бы с эстрады выступать, как Утёсову с Лидией Руслановой, цены бы им не было.
Игорь уже совсем почти кемарил. Разморило его от жары.
И только тряска в раздолбанной кабине полуторки не давала слабости окончательно укачать героя.
– Полез бы на стенку не с Клаусом, а с кем-нибудь из наших, ну хоть с Зурабом Кулумбегашвили, или с Жоркой Амбарцумяном, так и сам бы по своей инициативе за эдельвейсами бы полез, – размышлял Игорь, плавая на границе полу-бодрствования и сна, – а тут с этим Клаусом инструкция была от ЦК Комсомола, чтобы ничего не случилось с немцами, чтобы без травм и без инцидентов. А им- видать, ихний гитлерюгенд никаких таких инструкций не давал!
Мама я повара люблю
Мама я за повара пойду
Повар делает котлеты
Хреном режет винегреты
Мама я за повара пойду А ведь мы оба с ним с немцем с тем романтики, получается что так, – думал Игорь, – только у меня романтический порыв был подавлен комсомольской дисциплиной, а у Клауса нет.
А Жорка в кузове не унимался и пошел на пятый круг:
Мама, я летчика люблю
Мамам я за летчика пойду
Летчик делает посадки
Жмет меня без пересадки
Мама я летчика люблю Нет, не подавлен у меня был романтический порыв, поправился Игорь, просто я более дисциплинирован. Просто мы – советские, мы лучше организованы. И мы вообще лучше. Потому что они – фашисты, а мы – советские.
Но внутри, но внутри Игорь все же оставил лазейку.
Одинаковые мы…
И он и я – оба мы романтики.
И оба полезли за теми самыми эдельвейсами.
Он для Лизе-Лотты своей.
А я для Раечки.
С тем Игорь и заснул, наконец. ….
– Вы верите в снежных призраков, Ганс? – адмирал изобразил на лице некое подобие картинно-деланного изумления, как если бы играл роль в студенческом скетче на каникулах под Рождество, когда от актера не требуется достоверность в передаче чувств.
Оберст-лейтенант* Ганс Фишер был уязвлен этой репликой, но субординация не позволяла ему адекватно ответить на иронию адмирала.
– Я не верю в снежных призраков, экселенс, – с подчеркнутой официальной вежливостью сухо ответил Ганс Фишер, – но доклады командиров боевых групп и подразделений свидетельствуют. (Сноска)*Оберст-лейтенант – звание, соответствующее подполковник германской армии.
– Свидетельствуют о тотальном ротозействе на всех участках, где работают ваши люди, – Канарис нервно прервал своего подчиненного, – эти идиотские формулировки, их иначе не назовешь, они годятся только для дешевых газетных репортажей в ведомстве господина Геббельса, но никак не годятся для настоящих докладов принятых в разведке, вы почитайте!