Та же история приключилась и с Гришей Черкасовым.
Тетову доложили на его КП.
– Доставайте! – приказал он.
– Не можем, немец лупит из минометов, – отвечал командир отделения Федя Кулешов – мальчик из города Нальчик, как шутил про него Жора-весельчак.
Ничего себе мальчик!
В Феде Кулешове были все сто девяносто сантиметров.
– И корень – тридцать пять сантиметров, – добавлял Жора, смеясь.
– Доставайте, – настаивал Тетов.
– Да погоди ты! – осадил товарища Лазаренко, – темноты дождемся, потом вытянем, а сейчас туда не сунуться… ….
Клаусу фон Линде тоже доложили, что несколько егерей сорвались в трещины и что все попытки организовать их спасение – провалились из-за сильного пулеметного огня русских.
В течении двух часов непосредственного огневого контакта стало ясно – просто так, примитивно наступая в лоб – группе фон Линде здесь не пройти.
Отходить?
Отказаться от выполнения задания?
Да как отходить, если там в трещинах остались товарищи!
– Ночью такие дела не делаются, – сказал Линде, когда Хайнрици под покровом темноты вызвался пойти с ребятами на передовую к трещинам на леднике.
– Что же делать? – спросил Хайнрици.
Другие егеря тоже с недовольством поглядывали на своего командира.
Он был их надеждой – он, Клаус фон Линде, словно капитан на борту корабля – нес ответственность за жизнь и смерть каждого из их команды.
– Я что-нибудь придумаю до утра, – успокоил Линде своего фельдфебеля, – у нас ночь впереди, мы подумаем и до утра что нибудь решим. ….
Это был самый любопытный и самый замечательный диалог в ночи, наверное, за всю историю всей войны – самый любопытный и самый замечательный.
– Эй, русский! Там есть кто говорить по-немецки? – кричал Клаус в ночную темь.
Сперва…
Сперва никто не откликался.
А потом кто-то крикнул в ответ, – чего надо, Фриц?
– Я не Фриц, я Клаус, – ответил Линде и продолжил, – я хочу переговорить с ваш командир о спасении сорвавшихся солдат.
Потом снова никто не откликался.
Долго-долго никто не откликался.
Клаус уже хотел начать все сначала, как вдруг с той стороны послышалось, – Клаус, это ты? Я Игорь Тетов, помнишь меня?
– Игорь? – вскрикнул Клаус, – Игорь Тетов? Альпинист?
– Да, – ответили горы…
Два командира.
Русский и немецкий – перекрикивались в ночи, и почти две сотни солдат – русских и немецких, внимательно прислушивались к этому диалогу, понимая, что от диалога этого напрямую зависят их судьбы. И жизнь тех ребят, что висели теперь на страховочных концах, зажатые в трещинах на леднике.
И они договорились.
Договорились, что завтра после рассвета – до десяти ноль-ноль никто не будет стрелять. Ни та, ни другая сторона.
Перемирие до десяти ноль-ноль…
За это время они вытащат всех.
Каждый своих.
– Как там твоя Рая? – крикнул Клаус.
– Не надо об этом, – ответил Игорь, – если война кончится и живы останемся, потом договорим… ….
А ночью, где то около четырех часов утра что-то сильнейшим образом ухнуло!
Клаус сперва подумал, что это русские нарушили перемирие…
Ухнуло как то очень уж громко и раскатисто.
Но не так, когда взрывается снаряд или мина.
Грохот скорее носил характер какого-то природного явления.
И только когда рассвело, Клаус и все его парни увидали, что часть ледника сползла в пропасть и рухнула вниз.
Примерно сто метров на тридцать.
Такой громадный кусок ледника.
– Понимаете, герр оберлейтенант, – жарко шептал возбужденный Хайнрици, – этот ледник весь висит на волоске и стоит его немного дестабилизировать, он весь сползет вниз, увлекая всех на нем находящихся.
Теперь это понимал и Клаус.
Ледник, вернее часть ледника в виде некоего языка, нависала над пропастью, в виде огромного застывшего ледяного оползня.
Если заложить заряды выше возле скал, то язык непременно сам сползет и в виде гигантского ледяного оползня – рухнет вниз.
Если заложить заряды.
А они ведь у них есть!
– Герр оберлейтенант! Мы должны сделать это! – в глазах Хайнрици светились бешеные огоньки. …
– Тетов, Тетов этого тебе могут не простить, – предостерег товарища старшина Лазаренко, – знаешь, Леселидзе и Бекетов из меня давили-давили чтоб я на тебя наговорил, но то ведь я, а случись на кого послабее надавят, так и под трибунал подведут!
А Тетов и сам не дурак – понимал, что по лезвию ходит.
Но такая у них нынче жизнь.
В горах по веревочке ходить, а в политической своей биографии – фигурально – по ниточке… По ниточке, по лезвию.
– Не боишься, Тетов?
– А чего бояться, Лазаренко? – ответил Тетов, – парней из расщелин доставать надо!