Что касается Хистории, на острове действительно назревает революция и новое правительство играет более важную роль, отодвигая на второй план королеву.Боюсь, в моём видении у Хистории печальный конец и, в лучшем случае, она присоединится к Армину в бегах, а худшем — будет расстреляна, как некогда царская семья в России.
Что касается главного героя, то мне кажется, что Армин Арлерт проживёт долгую и в основном счастливую жизнь. Знаете, мной решено оставить открытый финал. Всё-таки моя цель — показать изменения персонажа, а не ограничить его будущее.
У меня был эпилог, но мной принято решение перенести его в сиквел в качестве пролога.
Если кому-то интересно, сиквел который берёт корни именно из этой истории. И там можно наблюдать моё видение будущего. Но не Армина и Энни, а уже их детей.
Ссылка: https://ficbook.net/readfic/11524156
Но — опять же — эта история — совершенно отдельная, законченная в том виде, как есть. Так что в рамках этого рассказала погружение в сиквел совершенно необязательно :)
Спасибо огромное за каждый отзыв, надеюсь, для всех нас это был незабываемый опыт.
Если есть вопросы насчёт сюжета или вы нашли несостыковки: пишите сюда, с радостью отвечу.
Всех обнимаю!
Прикладываю рецензию от Dederror, которая расставила по полочкам всё — и даже больше. Надеюсь, она вызовет у вас такие же мощные эмоции, как у меня.
Сегодня — исключение. А, впрочем, может быть и нет. Ведь всё внутри напоминает поле боя, где всё ещё стоит дым и пока не утраченное тепло исходит от павших воинов, но звуки сражения уже стихли и настало невыносимое, тягучее затишье. Ты застрял в этом сценарии и каждый день проживаешь эту апатичную агонию, уже не представляя другого сценария.
Сегодня — не исключение. Всё будет так, как и последние пять лет. Ты себя в этом глубоко убеждаешь, выжигаешь на сердце…но у жизни другие планы. Если в начале кажется, что сегодняшний день пройдёт так же — незаметно, монотонно и до скрежета в груди, то она постучится тебе в дверь и уверенно заявит: «Нет, Арлерт, сегодня — всё же исключение».
Так и начинается вся история, где всего-то два дня — а кажется, будто вся вечность. И каждая глава будет лишь доказывать: сегодня — очередное исключение.
В первой главе — это сама Энни, как и та жизнь, что решила вмешаться в эти тягучие омуты депрессии и, хоть полностью по самый подбородок испачкалась в своей собственном вязком моральном оцепенении, она стала — и всегда была, — тем исключением, ради которого стоит поднять голову и оглядеть всё вокруг.
Во второй главе исключением становится то, что он сам долго откладывал — навестить могилу Эрена и начать говорить о себе.
В третьей — Жаннет, которая пока просто исключение из (привычной) жизни Армина.
Четвёртая — сам насыщенный, людный день, который больше для такого самоличного затворника смахивает на пытку, нежели на естественную среду обитания.
Пятая и шестая — это главы-исключения сами по себе, ведь всё, что делает Армин в них — это разворот на все 180 и уверенные быстрые шаги далеко от прописанного сценария, весь апогей не смирения, первые осознанные вздохи, не будучи «частью этого фарса».
Седьмая, восьмая, девятая — настоящая квинтэссенция нездоровых отношений, где исключение — это здравый рассудок, ведь всё же, будем откровенны, что Жаннет, что Армин — оба по-своему больны.
Десятая — как и подобает настоящему «троянскому коню» и совершенно героически, чуть ли не до карикатурности, однако это без исключения Конни. И наконец, одиннадцатая, где исключение — это прошлое.
Достоинств у этой работы множество. Невероятно метких и точных слов, аккуратно выстроенных в совершенно ритмических и мелодичных предложениях — все они начинаются ровно в такт, чтобы также ровно окончится в самом «правильном» месте; где-то выдержана нужная пауза (глава «Эдельвейс», самый конец), где-то — протяжный обволакивающий звук ужаса (вся глава «Правда или вызов»), в других местах — непредсказуемые соло разных инструментов («Меч возмездия»), где-то — словно нарастающий тревожный звук скрипок («Перед церемонией»), а где-то и совершенно невыносимая тишина (в главе «Горшок») и удивительная какофония звуков — в «Письмо Арло».
Но текстовой симфонии мало, ведь сами буквы образуют самый настоящий кадр — всё происходящее не просто живёт и дышит, оно фиксируется с субъективной точки зрения смотрящего — Армина и, всё же, немного нас самих. Сама манера повествования с отличным переданным потоком сознания лишь усиливают экзистенциальный опыт, и в таких главах, как «Зелёный дым» или «Правда или вызов», оно доходит до вершины, заставляя прожить всё это каждой клеткой своего тела.
Не менее важны и постоянные контрасты, которые не только выстроены на пределе абсурда, но и призваны отогнать персонажей по разные стороны баррикад, вынужденных сосуществовать вместе. Всё, как и в жизни.
Не менее выдающая черта — пропись персонажей: как они предстают, как себя ведут, как мыслят, как мечтают, как двигаются вперёд, и как закрываются в себе. Лишь по мелким деталям, как одежда, нужная пауза, резкие фразы, косой взгляд, лёгкая ухмылка и так далее, все действующие лица открываются с другой, более глубокой стороны, как на давно известной картине рестораторы внезапно находит нижний базовый слой. Все они не просто статисты, взятые с оригинальной истории, это отличное попадание в их подноготную, достойное продолжение их самих из канона.
Вся история с зеркалами — направленная точно в цель потрясающая метафора преобразования, собственного «я». В самом начале Армин видит в отражении «себя» — того прошлого Армина, совсем потерянного и даже, может, и не совсем «настоящего Армина», ведь если поразмыслить — а был ли он настоящий? Были ли его поступки — его? Выбор армии, назначением командором? А вдруг то, что он видит сейчас — это и есть он, тот самый?
Впрочем, ответа мы тут не узнаём, и следующая остановка у зеркала уже у цирюльника, и Армин не узнаёт себя (ли?). Его новый вид, статная одежда, вся импозантность мероприятия словно и трубит: «Вот видишь, это всё же ты». Но во всей неуверенности действий, зажатости движений, мёртвой хватки в злосчастный горшок, будто это единственное, что как-то ещё связывает с «прошлой» версией себя, выдается его внутренний дискомфорт. Словно он всё ещё в поиске, а в голове на подкорке набатом отдаёт: «Нет, это всё ещё не я».
В главе «Письмо» его отражение впервые улыбается ему. И кажется, что будто вот, оно налаживается, вдруг и правда его «я» где-то тут совсем рядом, но нет. Все надежды искусно обмануты, карты разыграны, в игре — Жаннет.
В «Пленнике» — они оба перед зеркалом. В фильме Жана Кокто «Орфей» 1950-го года к главному герою через зеркало является сама Смерть. Жаннет- его возмездие, чуть ли не вся та грязь, эклектика неразрешимых чувств внутри у Армина. Жаннет и есть его Смерть.
И вот в последней главе «Эдельвейс» он и Энни уже вместе в отражении. С новыми надеждами, поступками, осторожностью и болью. Но они крепко держатся за руки, неловко и с осторожным оптимизмом смотря в будущее, и верят, что впереди у них — «целая жизнь». Может, это и есть они настоящие, но если ли смысл искать это эфемерное «я»? Думаю, ни Армин, ни Энни не смогли с уверенностью ответить на этот вопрос, но они продолжают идти вперёд.
Закольцованность событий — один из моих любимых тропов. Тут он воплощен прекрасно: те же декорации, те же герои — но внутренне они уже другие. Лучше, хуже? Это не имеет значения. Они будут жить. Как? Это совсем не наше дело.