— Масло? — удивился Донцов.
— А ты думал, воду Пруидзе несет? Извини, дорогой, в горах и без того воды много.
— Откуда масло?
— Плохой солдат, Степанка! Думать надо.
— Не понимаю, — пожал плечами Донцов.
— Не понимаешь… А находчивость ты понимаешь? — и Вано осуждающе покачал головой. — Забыл, друг, как в погребе сидели.
— Там были куски. И мы съели…
— Кто съел, а кто и нет. Пруидзе знает, куда идет. — Вано провел рукой по бороде и философски добавил: — Бурдюк полный — душа поет!
Рассматривая масло на сухаре, Донцов сморщил лоб:
— С чернилами, что ли? — но тут же проглотил все, что оставалось от сухаря.
— Вполне может быть, карандашом наталкивал, — отозвался Вано. — Ничего, витамин больше!
Головеня взял сухарь дрожащей рукой и, подержав его, отодвинул в сторону:
— Ешьте, вам силы нужнее.
— Что вы, Сергей Иванович, так и отощать можно, — запротестовал Донцов.
— Шашлык дают — кушай, инжир дают — кушай, — забубнил Пруидзе. — Молоко ишака дают…
— Опять ты со своими шутками! — оборвал его Степан.
— А что, плакать надо? Не будем плакать!.. Вано в горы идет! Друзей Вано ведет!
— Не радуйся! Скажешь «гоп», когда перескочишь.
— И-и, Степанка! Такой хорош начало — перескочим!
— Хорошее начало — это не все, — вмешался лейтенант. — На хороший конец надо рассчитывать.
— Будет хорош конец! Будет! — возбужденно подхватил Пруидзе. — Вано домой идет! Шакалом Вано пролезет! Змеей проползет! — Он вскочил и, делая вид, будто засучивает рукава, пустился в пляс: — Асса-а!
Головеня дивился: сколько лет вместе служили, а понимать его только теперь начал.
— Все-таки, входя в лес, надо о волке помнить, — осторожно намекнул он, боясь обидеть повеселевшего Вано.
— А по-нашему не так, — обернулся Вано. — По-нашему говорят: «Смелый джигит — хорошо, осторожный — два раз хорошо!»
— Замечательно говорят.
Донцов не стал слушать, о чем они толкуют. Осмотрел стоявшую у тропы, ровную, как свечка, березку, пригнул ее к земле. И позвал Вано.
Тот, подойдя, остановился в недоумении:
— Костыль, что ли?
— Держи, увидишь.
Донцов срезал березку ножом у самого комля, и она легла на землю.
— А, понимаю, — рассмеялся Вано. — Винтовка!..
— Больно ты умный, — сердился Степан. — Болтаешь попусту. Ищи другую!
— Гм-м… — прыснул Вано. — Мне винтовка не надо.
— Ну, знаешь что, хватит!
— Хватит так хватит, — согласился тот, отходя в сторону. И вдруг воскликнул: — Вот она, вторая… Бери, пожалуйста!
Когда очистили березки от веток, получились две ровные жерди.
— Ну, теперь понимаешь? — подмигнул Донцов, укладывая жерди рядом, на полметра одну от другой.
— Носилки! — воскликнул Вано.
— Вот именно. А то заладил: винтовка, винтовка…
Жерди связали липовой корой, переплели прутьями, сверху набросали травы.
— Пожалуйста, товарищ командир. Теперь хоть на край света донесем!..
Но тут послышался шум мотора, застрекотал пулемет, с деревьев посыпались листья. Низко над лесом пронесся «мессершмитт».
— Шакал! — выругался Вано.
— И тут, сволочи, рыщут, — слабым голосом подхватил лейтенант.
— Вот видишь, а ты говорил на Кавказ не пойдут, — дернув Вано за рукав, сказал Донцов.
— И не пойдут!
— Летают, значит, собираются.
— Летать проще, а чтоб пойти — кишка тонка!.. Да ты что, не слышал, еще тогда старшина говорил…
— Откуда он знает, твой старшина?
Вано бросил недовольный взгляд на друга:
— Опять ты сомневаешься. А если командующий сказал, тогда что? Если сам верховный?.. Не мог же он, старшина, сам от себя выдумывать. Ему сказали, он — нам… Ты, Степан, опять какой-то… Что ни скажи, спорить начинаешь.
— Ты сам споришь.
— Я за правду.
— Ладно, пошли, — нахмурился Донцов. — Все мы за правду, а чтоб брехне отпор дать, так это не можем: поразвешаем уши, слушаем.
— Ну, как ты не понимаешь? — стоял на своем Вано. — Кавказ — не степь, тут на танке не разгонишься. А немец без танка, что волк без зубов.
— Свежо преданьице, — вздохнул Донцов. — Немцы, по-твоему, дураки. Болваны этакие. Подойдут к горам, посмотрят — ай, высоко, зачем туда лезть, лучше по равнине прокатиться. Нет, брат, немец на Кавказ особый зуб имеет. Не удалось в гражданскую, так думает теперь…
— А ты что, у него спрашивал?
— Да иди, чего остановился!
Вано, бурча, зашагал быстрее. Тропа спустилась в низину. Местами на мягкой почве видны отпечатки подков. «Может, наши проехали, а может, и фашисты?.. — подумал Донцов. Ему не верилось, что это уже Кавказ. Он полагал: на Кавказе все иное, не такое, как в средней России, где он вырос. А тут такие же липы, как под Белгородом, такие же ромашки цветут, желтеют одуванчики.