Перечитав написанное, Хардер вычеркнул фразу о складе: все-таки рискованно, вдруг командир полка решит проверить. Подумав, приписал:
«Дабы не уронить честь и славу германской армии, прошу прислать пополнение. Это крайне необходимо для похода в горы. Заверяю вас, господин полковник, — тропа на замке! Хайль Гитлер!»
Пакет был немедленно отправлен нарочным.
Немного погодя, вызвав командиров рот, капитан приказал выступать. Чего доброго, еще обвинят в нерешительности. Выступать сейчас же!
В бывшей усадьбе МТС все пришло в движение. Солдаты вьючили лошадей, мулов, увязывали на седла оружие, продукты, боеприпасы.
На тропу вышли к вечеру. Поблескивая новыми погонами, на гнедом коне ехал Хардер. Пропустив роту «Б», гауптман накинул на плечи пятнистый плащ. Теперь его трудно было отличить от подчиненных.
Ветераны дивизии «Эдельвейс» шли среди гор, очень похожих на Альпы. Молчали. Хороши, красивы горы, неописуемо прекрасны кавказские леса. Но зачем они солдатам? Что ожидает их в чужих землях?.. Ни говорить, ни думать об этом нельзя… Они выполняют приказ фюрера.
Хардеру безразлично, о чем думают солдаты. Он сделает все, от него зависящее. Выполнит любой приказ… Гибель взвода? Что ж, погибнут еще сотни, тысячи таких взводов… Солдаты на то и есть, чтобы сражаться и умирать на поле боя. Солдаты — материал, посредством которого завоевывается жизненное пространство. Жалеть солдат — не видать победы! Сейчас он прикажет взять перевал и они возьмут его. Прикажет — пойдут в огонь и воду. К черту на рога!.. А не пойдут — заставит. У него — власть. За ним — закон. Он действует от имени фюрера!
Было уже темно, когда колонна остановилась на привал.
Солдаты сидели и лежали вдоль тропы, курили, пряча огонь в рукава. Лесная тишина навевала сон, убаюкивала. Хардер поднес к глазам светящийся циферблат часов — скоро два. Не мешало бы немного уснуть. Но не мог позволить себе такую роскошь. Надо двигаться. Еще рывок — и батальон у цели!
Где-то сзади фыркнула лошадь. Донесся топот. И вдруг, будто молния, ударил свет. Свет и грохот… Вздрогнула земля. Шарахнулись в стороны кони.
— Партизаны!..
Колонна заворочалась, загудела. Хардеру показалось, что его бросили в холодную воду и тут же обдали кипятком. Съежившись у ног лошади, ждал нового взрыва. Но его не последовало.
Через полчаса колонна двинулась дальше, оставив на тропе несколько убитых.
Из оврага вышел человек в форме немецкого офицера.
— Гады! — выругался он по-русски и осторожно пошел вслед за колонной, держась от нее на некотором расстоянии.
Молодой упитанный лейтенант стоял перед Головеней и, глядя в землю, молчал. На каскетке у него цветок, эдельвейс. На новом, с иголочки, мундире — Железный крест. Выглядел лейтенант так, будто собрался на парад.
Головеня еще раз потребовал назвать номер части, фамилию, рассказать, с каким вооружением идут в горы. Выслушав переводчицу, фашист скривил губы в саркастической улыбке. Отвечать не стал.
— Ну и шут с тобой! — махнул рукою Головеня.
Офицера увели. Начался допрос рядового.
Щелкнув каблуками, солдат застыл на месте. Он тоже в новом мундире, но из сукна попроще. Ремень с бляхой, на которой готическим шрифтом выдавлено: «С нами бог».
— Ваша фамилия? — спросила Наталка по-немецки.
— Кернер… Фриц Кернер, — ответил солдат.
От страха, или еще по какой причине, пленный не заставлял себя ждать, охотно отвечал на все вопросы. Расшифровал он и букву «Х», что в дневнике убитого немецкого часового стояла после слова «гауптман»: назвал командира горно-стрелкового батальона Хардера. Ничего не утаил и о своем ротном — Пельцере, которого только что увели отсюда.
— Солдаты не любили Пельцера, — заявил он. — Не любят и командира батальона.
Головеня посмотрел на большие рабочие руки Кернера, на его сутулую фигуру и вдруг сказал:
— Можете идти…
Солдат стоял, не решаясь тронуться с места. Офицер повторил приказание, но тот по-прежнему не уходил.
— Да иди же, чертов фриц! — и Вано слегка подтолкнул пленного.
Сделав пару шагов, Кернер остановился, в недоумении глядя на лейтенанта, беспомощный, жалкий, готовый упасть на колени.
Заговорившей с ним Наташе Кернер рассказал, что своими глазами видел, как провожал русского пленного командир роты Пельцер: вывел на дорогу, сказал: «Иди!» — и выстрелил в спину. Если можно, он, Фриц Кернер, никуда не пойдет. Останется… Будет работать. Может, надо оружие ремонтировать или мундиры шить… А еще он — повар…