— Тебе бы в хоккей играть. Вратарем.
— Звали, — не отрываясь от монитора, объявил Ганя.
— Стреляли, — передразнил Сергей.
— Слушай, господин начальник, — Ганя на стуле развернулся к Сергею, — ты вообще, хочешь до вечера получить справку? А если хочешь, то сиди и не… Словом, не мешай, друг мой, работать.
— Ну, ты даешь, — удивился Сергей, — кто кому указания дает?
— Вы, о, всемогущий и светоч очей моих, и прочее, и прочее. Самолюбие удовлетворено?
Сергей вздохнул:
— Пожалуй… Кстати, по справочке, что удалось нарыть?
— Да так, самую ерунду, — Ганя снова уставился в монитор. — А здесь, представляешь, великолепные базы данных… Правда, поисковики слабоваты, я бы покопался.
"Я бы покопался" — любимая фраза Гани. Еще в детстве — сломался велосипед — бегом к Гане. Тот посмотрит, посмотрит, присядет на корточки, ковырнет пальцем в шестеренках и буднично заявит: "Я бы покопался". А через пару часов машина бегает как новенькая. Годы шли, велосипеды сменились мопедами, потом мотоциклами, а к десятому классу школы Ганя лихо управлялся с ремонтом автомобилей, благо профессия автомеханика была сверхдефицитной. Но что самое интересное, Ганино знаменитое "Я бы покопался" относилось не только к реанимации мертвых железок, но и разнообразной электронике, и, как еще оказалось, к программированию.
— А вообще, начальник, — Ганя решительно встал, — не пора ли нам перекусить, обращаю внимание, что уже полтретьего. Это тебя с утра женщины откармливают, а я вот выскочил натощак. Пойдем, камрад.
Сергей заулыбался. После того, как неделю назад всю ночь Ленки не было дома, он стал оставаться ночевать у Ирины и не преминул сообщить Гане, какие яства это милое и прекрасное создание сооружает на завтрак. А Ганя, между прочим, в плюсе — квартира оказалась в полном его распоряжении — Ленка появляется днем на час, переодевается и снова исчезает. Забирать вещи не хочет, встречаться с Сергеем избегает, на телефон отвечает, но так, будто ничего не происходит. А на прошлые выходные Ирина сама предложила заскочить к ней. Так, чайку, туда-сюда… Деликатный Ганя не рассказал Сергею, что, когда он первый раз у нее остался, под утро появилась Ленка и, не застав его, долго сидела на кухне, пила в одиночестве чай и жалобно всхлипывала.
— Пошли, — Сергей соскочил со стула.
Они вышли из здания. На проходной охранник, как обычно, очень внимательно проверил их пропуска.
Ганя весело фыркнул:
— Матвеич, — он всех охранников почему-то называл "Матвеичами", — не узнаешь?
Тот равнодушно вернул документы.
Сергея удивляла работа охраны. В здании всего находится пять-шесть человек сотрудников, а охранников, наверное, раза в два больше. Пропуск на воротах, пропуск на входе, здание разделено на три зоны, при переходе из одной в другую — пропуск. И охранники — ребята, явно подготовленные. Другие за две недели попривыкнут, словом-другим перебросятся, отношения наладятся… А тут — с каменными лицами, профессиональный пустой взгляд, ничего личного, пожалуйста, ваши документы… И внешне — это не вахлаки — бегунки — сторожа, собранные по соседним деревням, как в соседнем супермаркете, и не качки- переростки из банка напротив. А такие… вежливые, корректные, ни слова лишнего, но стоишь рядом и понимаешь — что-то не так, шею свернут не задумываясь. Один вопрос — что они тут собственно охраняют? Единственное, что приходило в голову — это серверы и базы данных. Ну, и персону Генерального директора, господина Крохина, который перемещался по городу только в сопровождении трех телохранителей. Только сложно представить, что в наше время кто-то пойдет брать штурмом здание ради нескольких компьютеров или одного, пусть даже великого и неповторимого, Евгения Евгеньевича. Как бы то ни было, Сергей невольно робел при подходе к проходной. А Гане хоть бы что — знай, зубоскалит.
Ганя оказался изрядным гурманом, и за две недели, которые они провели в новом офисе, успел исследовать все окрестности на предмет точек, где можно перекусить. Желательно недорого и желательно вкусно. К удивлению Сергея, привыкшему к ресторанам дорогим и солидным, вокруг оказалось немало заведений, не блещущих внешним антуражем, но предлагающих еду более чем сносную. Всего в квартале от них, в небольшом полуподвале с десятком накрытых клеенкой столиков, два угрюмых бородатых дагестанца жарили на углях истекающие соком бараньи ребрышки из свежайшего мяса, которое они же каждое утро возили откуда-то из Тверской области. Буквально напротив семья армян, волею судеб заброшенная в первопрестольную из Ливана, готовила поразительную Ливанскую мазу — набор разложенных по мисочкам закусок на основе творога, баклажан, и каких-то немыслимых сочетаний продуктов, которые положено намазывать на свежие лепешки и запивать сладким до густоты кофе с кардамоном. В другой стороне, ближе к метро, хозяйка, она же шеф-повар, она же продавец, готовила такой борщ, какого Сергей не пробовал с того самого времени, когда гостил с родителями у тетки Оксаны под Черновцами. Попробовав ложку этого бардового, густого и обжигающе-горячего борща, он не выдержал и, несмотря на разгар рабочего дня, взял пятьдесят граммов водки. Каким образом Ганя, впервые оказавшийся в Москве, сумел не только отыскать эти места, но и наладить самые теплые отношения с хозяевами, оставалось загадкой. Сергей, профессиональный коммуникатор, не слишком любил применять свои способности вне работы, оставаясь человеком довольно замкнутым. А вот Ганя, похоже, попал в свою стихию. Все его рады были видеть, всем надо было что-то обсудить, старший из братьев-дагестанцев лично выходил с ним поздороваться, и на его суровом лице даже читалось подобие радушной улыбки. С Самвелом, целый день восседавшем за столиком у входа в свое ливано-армянское бистро, он перебрасывался несколькими фразами по-французски, от которых хозяин хватался за живот и гулко хохотал.