Также на столе появилась пара песочных часов, совсем крохотные, как раз для блица версии. Сразу же ход сделал Хозяин Песков, мгновенно передвинул фигуру и аристократ. Дебют стремительно разыгрывался, оба игрока знали, что им нужно сделать. Миллионы схожих партий пролетали в сознании, составлялись шаблоны и матрицы на случай тех или иных ходов. Каждый ход поле боя менялось, однако на краткий миг глаза обеих противников слегка тухли, ведь многие расклады повторялись. Эти же повторы служили мостами к воспоминаниям, связанными с другими играми, другим временем, другими целями. Песочные часы никто не трогал, ведь на ход тратилось меньше секунды.
Ланс лихорадочно думал, не только об партии, но и просто о происходящем. Ведь Халсу’Алуби совершенно ничего не объяснил. Что это вообще значит? Почему нельзя было всё это сделать в переписке или при личной встрече? Если бойни не будет, то какого извините хрена Хозяин Песков привёл сюда армию? Сошёл с ума, но лишь наполовину? Разве так бывает?
Пошли первые жертвы, фигуры быстро сбивали друг друга, рассыпаясь в пыль и появляясь сбоку доски. Халсу’Алуби считался одним из лучших игроков, пусть и играл только в блиц варианты. Однако у аристократа на одну фигуру меньше, а это очень существенно. Ведь даже самый маленький раб способен послужить приманкой или стать частью ловушки для более ценной фигуры. На рабах в Эдеме держалось без преувеличения всё, ведь даже армия сражается оружием и машинами созданными в мастерских рабами.
Вскоре на поле боя осталась едва ли треть от общего числа фигур. Всё близилось к развязке, партия закончится за следующий десяток ходов, может раньше или немногим позже. И только сейчас Хозяин Песков вдруг замер, а Ланс перевернул песочные часы, отмеряющие время, отведённое на размышления.
— Теперь ты понимаешь, зачем я всё это устроил? — тихо и ужасно болезненно произнёс Халсу’Алуби, переводя взгляд с доски на своего ученика.
Аристократ лихорадочно продолжил размышления, пытаясь поставить себя на место оппонента. Но это не удавалось сделать, самые различные варианты приходили на ум, после чего сразу же опровергались. Сам же наставник явно не собирается сразу объяснять все нюансы, требуя от своего ученика мыслить. Это неприятно, зато крайне полезно и в какие-то моменты даже очень интересно. И вот собственный взгляд Ланса коснулся стоявших у края фигур, которые уже не вернуться на поле боя.
— Именно, — проследив взгляд ученика, произнёс наставник. — Тертатон является олицетворением постоянной борьбы в Эдеме. И всё в ней сводится к последнему, самому кровавому гамбиту. Одной за другой фигуры отдаются ради преимуществ, их становится меньше, они никогда не возвращаются, всё ради того, чтобы загнать врага в угол и поставить мат, закончив бойню победой. Но какой ценой?
Ланс ничего не говорил и продолжал молча слушать. Эта партия тертатона уже забрала большую часть фигур, легко, в миг, одно движение руки, как вот все жертвы уже стоят сбоку.
— Ты легко играешь в тертатон, я бы даже сказал мастерски, — продолжал говорить Халсу’Алуби, тратя отведённое для размышлений время на разговор. — Но сможешь ли ты сделать то же самое в реальности? И прежде чем ответить на этот вопрос, нужно подумать над следующим. Ведь согласно правилам игры обеим сторонам сразу выдают двадцать три фигуры. Но сможешь ли ты сам найти тех, кто будет готов стать фигурой в твоём решающем гамбите? Знаешь сколько времени потрачено на сбор Огненной Гвардии? Есть ли у тебя в запасе века?
И снова Ланс промолчал. Позади находились двадцать два союзника, одного даже не хватает. При этом верность остальных ничего не стоит. Большинство и вовсе тут же попадало на колени. Остальные преследует сугубо личные цели. Нет и намёка на верность, разве что только один присутствующий является исключением. Ещё во время подготовки аристократ всё это прекрасно понял. Он ещё слишком слаб, слишком неопытен, никчёмен настолько, что даже тенью собственного брата не станешь. Со всем этим пришлось столкнуться после выдвижения Хозяином Песков ультиматума.
— Я это понимаю, — наконец-то ученик решился хоть что-то сказать. — Прежде чем вернуться в Эдем я создам прочным фундамент, действительно прочный. На это уйдёт ровно столько времени, сколь понадобится. В запасе у меня тысячелетия.
— Верю, но веду я не к этому. Посмотри назад… взгляни, ну же. Посмотри в эти глаза. А теперь представь, что свет солнца навсегда потухнет внутри этих таких разных очей. Все до единого, они когда-то станут участниками твоей игры. Игры, в которой придётся отдать их ради победы. В этом и заключается весь смысл. Представь, что на месте того безымянного лиса будет твой друг Вульф. Его разрушенная таверна, его отрубленная голова и весь клан «Вой». Представь, что однажды твоя новая пассия будет выпотрошена конкурентами, чтобы вывести тебя из себя. Представь тот день, когда ты вернёшься к своим чемпионам, а на следующим день они все погибнут, корчась последние минуты жизни в адских агониях. Сколько фигур-рабов у нас осталось? Пять на обе стороны.
— Я это прекрасно понимаю.
— Нет, не понимаешь. Ещё не понимаешь, но скоро поймёшь. Но выдержишь ли? Ты не Адрион, ты плохой игрок и поэтому проиграешь. Твоя слабость сейчас известна немногим, однако все они твои главные противники. Твой брат ударит туда в первую очередь. А если тебе повезёт… Когда нужно будет сделать необходимую жертву, тебе просто не хватит мужества пойти на всё ради победы. Даже к рабам ты слишком сильно привязываешься. Вспомни твоего первого этиамария… Такой позор… — выдал Халсу’Алуби с некоторыми едва скрытыми нотками призрения, после чего сделал ход: время подходило к концу.
— Ты ошибаешься. Я не постою за ценой, чтобы добиться своей цели. Кроме того, все фигуры знают на что идут и во что играют.
На это Хозяин Песков лишь ухмыльнулся. Оба ученика учились у самой Алгиренды Тхалнутан, она учила их сдерживать эмоции, различать ложь в словах и тенях оппонентов, защищать свой разум от чужого вторжения. Только вот не создали ещё достаточно эффективной техники от самовнушения и собственноручном ваянии ложных идолов из приятных иллюзий. С этим почти невозможно бороться, ведь враг ты сам. И это касается всех, даже сильнейших. От этого пал Первый Защитник, правители Анхабари и Орта Миос, страдает от пагубного влияния и сам Ланс, который лишь загнал глубоко внутрь правду, чтобы не порушить фундамент своего мировоззрения. И даже сама Алгиренда отброшена собой же за границы Эдема на забытый всеми остров.
И снова игра ускорилась, последние ходы сыграны за считанные секунды, после чего уже Хозяин Песков перевернул часы оппонента, начиная отсчёт.
— Мат в три хода, — довольно произнёс наставник.
— А у кого-то в два, — легко парировал ученик, который даже слегка удивился.
Произошла небольшая пауза, после чего Халсу’Алуби наконец-то увидел свою ошибку и усмехнулся.
— Действительно. А я и не заметил. Что-то я потерял хватку, а ты стал лучше играть с момента нашей прошлой встречи.
— На месте не стою. И в Эдем я тоже вернусь, — безапелляционно произнёс аристократ, не спеша завершать партию. — Не нужно считать меня бесхребетным псом, который может лишь действовать по указке.
— Я этого и не говорил. Только игра в тертатон не то же самое, что игра чужими жизнями. И противники у тебя будут посильнее меня. Намного… ведь я тоже плохой игрок.
— Значит мешать ты мне больше не будешь?
— И в планах такого не было. Я лишь завершаю свои дела и возвращаю долг твоему отцу… — долгая пауза и новые реки крови, окаймляющие пламенное сердце из-за очередного затронутого воспоминания. — Это последний урок, который я хотел тебе преподать. Тебе нужны смертные, которые будут готовы за тебя умереть. Своя Огненная Гвардия, с которой ты сможешь заявиться в Эдем. И их не подкупишь ни словами, ни деньгами. Никогда не забывай об этом.
— Я и не забывал.
— Как скажешь, — с лёгкой улыбкой произнёс наставник, после чего лицо его снова исказила гримаса боли. — Я лишь лично хотел в этом убедиться.
— А что будешь делать ты?
— Я? Что буду делать? — от такого вопроса Халсу’Алуби действительно опешил, будто никогда и не планировал свою будущее. — Закончу дела… а потом… потом… есть пара идей. Нужно будет посетить один мрачный остров и вернуть кое-кому долг.