И вместе с этим янтарноглазый маг вдруг понял в чём была причина недавнего затишья. Нет, демоны не убежали, они лишь готовили свою ловушку, объединяя усилия для единой цели. Сразу же после атаки Олвола из мгновенно раскрывшегося разлома вылетел ещё один высший демон, достойный титула местного правителя. Крылатый двухметровый демон с кожей, покрытой пеплом павших врагов с диким рёвом, совершил стремительный натиск, перехватывая уклонившегося от заклинания смертного.
Ланс едва успел подставить клинок, покрытый светом Ароса, и остановил движение трезубца, но тут же лицо полоснул шипастый хвост. Все поглощающий гнев бил из опасного врага, который продемонстрировал огромную силу воли и с взмахом крыльев разорвал дистанцию, что для подобных ему считается почти невозможным. Демоны гнева либо побеждают, либо умирают, но как правильно никогда не перегруппировываются.
И в этот момент пришла новая порция неприятного осознания: положение дел стремительно ухудшалось и соваться сюда одному было ошибкой. Нужно было возглавить армию демонов, что служили Рождённому в Грехе или хотя бы прихватить с собой каких-нибудь слуг. Но уже поздно и справа несётся чёрная тень. Всадница с серпом кажется промчалась мимо, но на деле её лезвие прорезало саму тень Кихариса и оставила глубокую рану на ментальных барьерах противника, ожидавшего физической атаки.
— Безупречный удар, Сората! — со смехом взревел белый демон гнева.
И тут же лицо его нематериальной союзницы исказила безумная алая улыбка, полос прошедшая по чёрной дымке в форме головы, а конь её довольно заржал. В следующие мгновения серп стал ещё больше, а аура демона гордыни — плотнее. На это и делал расчёт Дар’Ген, которому ничего не стоило немного похвалить Сорату, а та в свою очередь никогда не забирает достойную великой битвы добычу. Симбиоз греха, возглавляемый Олволом, чья алчность толкает его на постоянное совершенствование и приобретение как можно большего, что делает его одним из лучших лидеров. Ведь все почести он забирает себе и даже заслуги союзников, воспринимает как личные победы.
И снова свой ход сделал демон гнева, налитые от бешенства глаза, в них нельзя было прочитать дальнейших действий. И снова Ланс ошибся, поставив блок. Атака же трезубца взорвала пол позади, откуда рванул поток низших тварей. Одним за другим мелкие ублюдки наваливались на аристократа и всячески отвлекали от главных врагов.
Одна тварь вгрызлась в ногу, сразу же лезвие покрытое Миосом разрубило её на две части, попутно умертвив и другую шваль, но в этот же момент с правой стороны снова ударила Сората. И успешная атака снова её усилила, ведь ещё сильнее порождение гордыни убеждалось в собственном превосходстве.
Ещё десяток демонов навалился слева и перехватил руку с мечом сияющим светом Ароса и от одного этого света низшие твари преисподней подыхали в действительно адских муках, но тут же последовал удар трезубца, что буквально заставил припасть на колено, вслед за теперь уже прижатой к полу левой рукой. И что самое ужасное, под гневом Дар’Гена затухал даже свет, а в след за ним ослабевал и Миос, который рассеивала своей магией Сората.
И последний гвоздь в крышку гроба должен был забить Олвол, наблюдающий за странным гостем с самого его появления.
— Глупец, ты умрёшь здесь! А затем мы пойдём прямо на Рождённого в Грехе и заберём из его ослабшей хватки новые земли! Но я благодарен тебе… ведь твоё появление и резня в его рядах, пробуждение колосса… Оно избавило нас от последних и столь томительных ожиданий, когда славный рыцарь окончательное сойдёт с ума и ослабнет!
Упивающийся своей победой демон алчности поднял свой меч и направил первое пламя прямо на врага. В огне сгорали одни за другим низшие твари, а вот Сората и Дар’Ген чувствовали себя просто превосходно. Чёрный конь всадницы так и вовсе сам начал загораться, а пепел душ навсегда прилипал к коже демона гнева.
Но к удивлению местных обитателей, Лансемалион Бальмуар не собирался умирать. И пусть запонки действительно потухли, но они не разрушились, весь истинная природа Ароса и Миоса куда сильнее чем кажется на первый взгляд. Это понимали и сами демоны, рассчитывая что остальные артефакты должны будут сгореть в адском пламени. Но чем сильнее становился огонь, тем стремительнее очищался и кровавый перстень, с которого спадала накопленная за века чёрная копоть. Созданный в преисподней проклятый артефакт не мог сгореть здесь, ведь он и сам родился из первого огня. И защитная аура даже под прямым воздействием сильнейшего заклинания всё ещё оставалась плотной.