Но вот от неожиданного удара Дар’Гена артефакт защитить не смог. Да, требузец всё ещё прижимал клинок, но ведь у демона ещё оставались рога, которыми он и ударил прямо в грудь янтарноглазого мага. Хрипло выдохнув Ланс почувствовал, что грудина пошла трещинами и кажется сломалось одно ребро. Три высших демона за раз, плюс сражение в их обители. Конечно, нужно учитывать тот факт, что высший демон высшему демону рознь и этих ублюдков можно сравнить по силе с условными лордами, графами и виконтами какими-нибудь. До настоящих правителей преисподней им как до рая, очень далеко. Но и аристократ как бы не всесильный творец и даже не бог.
— Три на одного, — злобно прорычал янтарноглазый маг и с мощным ударом колена снова выпрямился.
Дар’Ген отлетел и лишился челюсти, после чего оба клинка, лишившиеся Миоса и Ароса, покрылись молниями. И тут же парные мечи устроили настоящую мясорубку. Подступающие единым потоком низшие демоны подыхали за один удар, руки и ноги взлетали вверх, кровавыми вспышками сопровождались цепные молнии, а очередная неожиданная атака демоницы гордыни была вдруг перехвачена. Серп схлестнулся с одним мечом, после чего проклятое оружие оказалось отведено в сторону, а второй клинок отрубил руку Сораты по локоть.
— Три раза на один и тот же приём даже самый тупоголовый кретин не поведётся, — ответил истекающий кровью Ланс: удар с колена в челюсть демона гнева действительно отбросил того в сторону, но своим рогами уродец буквально вспорол всю грудь и переломал ещё часть рёбер. — Неужели у тебя на большее не хватает фантазии? Никчёмная дрянь.
Подобные слова не ослабили Сорату в тот же миг, однако очень задели, что вылилось в потерю контроля и, следовательно, в ухудшение точности движений. Поэтому её новую контратаку удалось отразить с ещё меньшими усилиями. Но и этого не хватало.
Уже успевший исцелиться Дар’Ген снова атаковал и уже не столь продуманно как раньше. Азарт боя стремительно брал верх над разумом даже высшего демона. И трудно сказать стало недостатком или преимуществом, ведь сливаясь со своими гневом этот ублюдок просто начинал игнорировать все мыслимые и немыслимые рамки логики. Каждый удар становился сильнее и быстрее предыдущего, что даже без продуманности представляет серьёзную проблему.
А затем в сражение вступил и сам Олвол перепрыгнувший через колодец. Пламя на секунду объяло демона алчности, после чего тот обрушил двуручный меч прямо на свою добычу и заставил ту пролететь метров тридцать. Ланс едва успел уклониться, но всё же лезвие проклятого оружия успело задеть плечо, оставив обнажённую и сломанную кость. Затем появился четвёртый противник, который и подписал приговор гостю.
— Не зря я пригласил Каласию, — довольно проскрипел и протрещал Олвол, пока его череп начинал чернеть.
Демоница с длинным языком всё это время сидела на потолке, тело и лицо её состояло из душ смертных, что со стенаниями порой тянули свои руки к свету. Ужасные гримасы и невиданная боль стала её кожей, а горящие голубым огнём глаза видели каждую брешь в ментальной обороне. Силой же её являлись страдания, к которым она уже прикоснулась внутри янтарноглазого мага.
Ковыряясь прямо в душе, она доставала воспоминания и заставляла переживать прошлое вновь и вновь, оживляя эмоции и затем поедая их. В процессе же этой безумной пытки смертный как правило сходил с ума и начинал сам молить о смерти. Ланс всячески пытался противиться чужой воли и не смотрел на появляющихся вокруг призраков, смотрящих с осуждением на своего друга, суженного, брата, сына…
— Мой дорогой пасынок, почему… почему ты ничего не сделал? Я же просила тебя, умоляла и предрекала… — вместе с детским плачем раздался женский голос слева, после чего во взрыве утонул силуэт, оставивший новую рану.
— Зачем ты пригласил меня на эту бойню, мой названный брат? Разве я заслужил это? — и в адском огне исчезает другой призрак, оставив напоследок в сердце калённый прут.
— Зачем ты вообще родился? Будь моя жена жива, подобное бы не случилось… — осуждающий прошептала тень отца, который даже смотреть на своего сына не хотел, столь велико оказалось его презрение.
Одним за другим ведения пытались свести с ума Лансемалиона Бальмуара и это у них вполне получалось. Незалеченная и лишь загнанная в самые тёмные недра боль выходила наружу, а справится с ней аристократ не смог ни тогда, ни сейчас.