— Всё, хватит! — Голос Сары поднялся на опасную высоту. — С того дня, как Вы появились в этом доме, Майкл отвернулся от нас!
— Мама, если ты будешь говорить с Викки в таком тоне, мы будем вынуждены покинуть Эдем, — мягко произнёс Майкл.
Лицо Сары напряглось. Викки увидела, как её рука конвульсивно разжалась и снова сжалась. Она изо всех сил старалась сохранить самообладание. Алекс был её баловнем, а Майкл — гордостью.
— Простите, Викки. Меня очень расстроили эти новости. — Она поднялась. — Полагаю, самое время пожелать всем спокойной ночи.
Сара извинилась, потому что не вынесла бы отъезда Майкла из Эдема. Но в какой-то миг, Викки желала, чтобы та сорвалась. И даже желая этого, Викки знала, что есть некая странная драма, куда втянуты все живущие в Эдеме, и которая должна разыграться. Только тогда они с Майклом станут свободны.
Все дни после пожара в Эдеме ощущалось напряжение. Майкл снова часто отсутствует по вечерам. Эву больше не беспокоит трагическое исчезновение Клодин. Джек так и не получил от неё весточки. Она с Жанной Колиньи и молодой Сьюзет просто исчезла.
Викки бродила по дому, постоянно ощущая, что она для Сары и Барта незваная гостья. Барт открыто говорил, что одобряет разрыв отношений с Севером, не заботясь о том, что мысль о войне доставляет Саре невыносимые муки.
Иногда за Викки заходила Бетси. Каждый её визит приносил молодой женщине большое облегчение. Бетси знала, что в Эдеме Алекс, и старалась остаться подольше.
В полдень Викки легла в кровать, притворившись, что хочет отдохнуть, желая, чтобы было побольше времени для общения с Майклом.
Дверь на несколько дюймов приоткрылась, и появилось личико Моник.
— Входи, Моник. Я не сплю.
Моник вошла. Викки помнили печаль в её глазах, когда девушка смотрела на Тита, и с состраданием подумала, что за прошедшие недели во взгляде девушки появилась несвойственная мудрость.
— Здесь мисси Бетси, — доложила Моник, — сможете её принять?
— Скажи, что сейчас спущусь.
Чувствуя себя беглецами-воришками, молодые женщины убежали из дома, и шли по тропинке вдоль реки.
В кварталах в больнице плантации нашли матушку Ла Верну. Полдюжины кроватей заняты больными рабынями. В углу у девушки лет пятнадцати преждевременные роды. Около неё хлопочет матушка Дафна.
— Мне нравиться, как ты говоришь со мной, девочка, — серьёзно сказала матушка Дафна. — Проглоти это и скоро не почувствуешь, как толкается младенец. Он идёт раньше, ты знаешь это.
Покрывшись испариной, девушка послушно приняла микстуру в перерыве между быстро накатывающимися приступами боли.
— Она так молода, — с состраданием сказала Викки, когда девочка скорчилась на шаткой кровати.
— Её ребёнок большой, — сказала матушка Дафна, наклонившись над девушкой. — Она — маленькая.
Девушка закричала. Несмотря на боль, у неё красивое лицо, и Викки желала оказаться на её месте.
— Это снадобье поможет, она не будет помнить, как ребёнок появился на свет, — пояснила матушка Дафна и терпеливо к девушке, — давай, девочка, ты сможешь вытолкнуть ребёночка, если попробуешь достаточно сильно.
Викки взяла в стоявшем рядом ведре мокрую тряпку, и вытерла лицо девушки. Крик за криком бил рикошетом по стенам комнаты, пока негритянка, как показалось Викки, одним сверхчеловеческим усилием, не вытолкнула младенца, под тихое одобрительное пение матушки Дафны.
— Так, посмотрим, кто у нас тут. Мальчик. Неужели этот мальчик не стоит всех страданий?
— Какой красивый, — сказала Викки.
— Она нарожает ещё кучу детишек, — сказала матушка Ла Верна. — Следующий раз будет легче.
Когда молодая мама заснула, Бетси обратилась к матушке:
— Матушка Ла Верна, на передних ногах Молнии наросты, меня это беспокоит. У тебя есть мазь, что давала прошлый раз? Мне нужно много.
— Для Вас, мисси, есть, — ответила матушка, беззубо улыбаясь. — У меня есть новый порошок для остановки кровотечения и очищения плохих ран, — похвасталась она. — Подождите, пойду выберу.
Эва раздражённо смахнула со лба влажные волосы, в бешеном напряжении сил быстро пробираясь через насаждения табака, чтоб не потерять из виду цель. Она видела его мгновение назад. Куда исчез этот дьявол Тит?
Она шла через солнечно-жёлтый табак, пока не вышла на маленькую вырубку. Тит склонился над массивной ветвью дуба.
— Тит!
Он обернулся, осторожно встретив её взгляд, молча опустил пилу и выпрямился. Чёрная кожа блестит от пота.
— Что хотите, мисси? — вежливо спросил он, но ничего рабского в манере держаться не было.