Викки поняла, что Наполеон не умеет читать.
— Наполеон, не знаешь, мистер Майкл утром уехал в Новый Орлеан? — спросила Сара.
— Да, 'м. Уехал. Колин подал экипаж, когда Вы были на полях.
— Что ему понабилось в городе в такую жару? — вздохнула Сара. — Наполеон, действуй, сейчас же. Разошли приглашения.
— Не беспокойтесь, мисси, — искренне пообещал Наполеон.
Викки стояла, как статуя, когда с ней работали старушки.
Дверь вновь отворилась и на пороге появилась Сара и полным высокомерия голосом распорядилась:
— Викки, на случай, если я забуду Вам сказать, как отдохнёте, спуститесь вниз, здесь будет учитель танцев.
Казалось, вся жизнь в Эдеме вращается вокруг будущего банкета. Каждое утро Викки, проявляя адское терпение, стоит на майской жаре, пока мисс Гардинер режут и подгоняют куски материи. Они взахлёб рассказывают о последней моде, введённой в Париже императрицей Евгенией.
Днём, после короткого сна, Викки выходила учителю танцев, французу, обучающему её основам польки. В виде платы за обучение ему подарили щегольской костюм. Викки испытывала к французу постоянное отвращение. Движения из-за жары были довольно вялые.
— Ах, юная мадам, как она движется, — время от времени с глубоким восхищением бормотал блестевший от пота учитель танцев. Куртка между лопаток покрылась тёмными пятнами. — Вы будете — как это говориться у вас в Америке? — ах да, «королевой бала».
Каждый вечер за ужином Викки практически не разговаривала. Измучена жарой, стоянием столбом в течение нескольких часов, попытками понравиться учителю танцев, который ежедневно отчитывался перед Сарой. Майкл оставался вежливым, но всегда быстро ретировался, практически не поддерживая беседу. Барт продолжал держаться напыщенно, любил спорить, был полон текущих новостей, которые считал неприятными. Эва делала саркастические замечания относительно средств, затраченных на банкет, либо просто дулась. Каждый вечер Викки, как можно раньше, поднималась к себе.
Сегодня утром Викки чувствовала особую назойливость со стороны мисс Гардинер. На завтрашний вечер назначен торжественный приём. К утру платье должно быть закончено и представлено для одобрения Саре.
— Знаете, дорогая, — говорила старшая мисс Гардинер жене Майкла, — что для Вашего кринолина нужно шесть ярдов проволоки? А сколько материи тратится на новый фасон, о-ля-ля! — Она выразительно вращала глазами. — Да пять лет назад на всё, что сейчас у Вас уходит на одно платье, я могла бы одеть семью, в которой шесть взрослых дочерей.
Викки мрачно подумала, что большая часть материи находится ниже талии. С опасением поглядывала на глубоко декольтированный туго натянутый лиф, руки и плечи заметно оголены. Не слишком ли много груди выставлено напоказ? Понравиться ли она Майклу в таком виде? Будет ли он смотреть на неё с гордостью и наслаждением? Осмелилась предположить, что, возможно, будет.
Где-то внизу бушевал Барт:
— Чёрт возьми, вы так шумите, что мёртвого из гроба подымите! — орал он. — Дайте, наконец, поспать человеку.
Теперь по утрам на протяжении нескольких дней естественная тишина нижнего этажа нарушалась звуками наведения лоска и красоты в преддверии банкета. Бесконечные толпы рабов сновали из комнаты в комнату, в обычное время запертые. Кроме того, постоянный грохот на кухне, откуда доносился экзотический, острый аромат.
Из дома Харрисов пришла кухарка, Эльвира, кого несколько лет назад посылали в Новый Орлеан изучать французскую кухню. Юнону слегка задело, что ей не доверили одной подготовить пышный пир, заказанный хозяйкой. Но её утешили, подарив платье, которое она могла бы одевать в церковь.
К десяти утра Барт выкатил кресло из комнаты, за ним по пятам, нервно ожидая распоряжений, следовал маленький Джефферсон.
— Сара, — пронзительно завопил Барт, и Викки невольно вскрикнула, так как младшая мисс Гардинер от неожиданности уколола её иглой. — Куда ты, чёрт возьми, собралась в такую рань?
— Куда обычно, — резко ответила она, — в кварталы, проверить больных.
— Ах, да, — протянул он, — Доктор Иден с медицинским справочником в руках. Почему ты не можешь оставить всё матушке Ла Верне?
— Потому что предпочитаю советоваться с ней, — отпарировала она. — Это — моя ответственность.
Утро тянулось медленно. Ноги Викки болели от долгого стояния. Голова раскалывалась из-за жары, от страха перед гостями, с кем следующим вечером нужно встретиться лицом к лицу. Майкл угрюмый и мрачный бродил по дому.