— Это поможет Дину Фостеру завершить дело?
— Определённо, — Майкл заботливо смотрел на неё. — Мы должны были заночевать в городе. Ты так устала, а до Эдема далеко.
— Там прохладнее. Кроме того, твоя мать будет нас ждать.
— В газетах будет резкая критика действий мадам Колиньи, — сказал Майкл. — Но ни одна газета не посмеет использовать происшествие для нападок на рабство.
— Майкл, любой, кто прочитает, что случилось, поймёт, — с жаром сказала Викки.
— Горькая правда в том, что на Юге недостаток свободы мысли, — сказал Майкл. — Я хочу сделать то, о чём говорили с Беном. О создании в Новом Орлеане группы сторонников Федерации. Меня настораживают распространяющиеся разговоры о расколе.
Поглощённая разговором с Майклом, Викки бросила беглый взгляд в окно и с удивлением отметила, что Колин свернул на дорогу к Эдему. Несмотря на усталость, почти жаль, что уже приехали.
В галерее сидели Сара и Эва.
— Здорово, что вы не приехали раньше, — проворчала Эва. — Жара как в духовке. В Европе никогда не бывает такой погоды.
— Вечер удался на славу, — проговорил Майкл. Викки увидела, как его мать подалась вперёд, вся превратившись в слух, — прочтёте об этом в завтрашнем «Пикьюне».
— Что случилось? — взволновано спросила Эва.
Медленно, стараясь говорить без сильных эмоций, Майкл рассказал, что произошло. В шоке и в молчании Сара с Эвой выслушали рассказ.
— Клодин сбежала с мадам Колиньи и её дочерью, — закончил Майкл. — Не знаю, возвращалась она в Эдем, или нет.
— Не будем тревожить Джека ночью, — решила Сара. — Утром он придёт, я с ним поговорю. — Её била дрожь. — Когда думаю о бедных замученных душах, мне становиться очень плохо.
— Я всегда знала, что в Жанне было что-то странное, — сказала Эва, пытаясь придать разговору налёт страшной тайны. — Всегда что-то тайное было между нею и Клодин.
— Мама, я не аболиционист, — спокойно сказал Майкл, — но этого достаточно, чтобы показать вам, как отвратительно рабство. Вы должны осознать необходимость в постепенном освобождении рабов.
— Из-за того, что прекрасная подруга Эвы оказалась чудовищем? — Сара перешла к обороне. — Прекрати истерику, Майкл.
— Мы были бы правы, если б уже завтра начали освобождение. Мама, ты умная женщина и, конечно, видишь, что Юг должен навести у себя порядок, пока горячие головы не нашли способ отколоться от Федерации.
— Этого не случится, — твёрдо сказала Сара.
— Пусть случится, — в дверном проёме эхом раздался резкий голос. Майкл подошёл и пошире открыл дверь, чтобы Эндрю смог вкатить инвалидное кресло.
— Папа, ты хоть понимаешь, что только что сказал? — спросил Майкл.
— Я сказал, пусть Север убирается к дьяволу. Пусть Юг будет независимым.
— Так значит война, папа? — зловеще спросил Майкл.
— Нет! — Сара побледнела. — Нет!
— Барт может не волноваться, — бархатным голосом сказала Эва. — Ему не нужно идти на войну.
— Я до смерти устал, слушая, как об этом рассуждают на Юге, — раздражённо бросил Барт. — Гораздо лучше разорвать все связи.
— В штате много тех, кто не согласен с тобой, папа, — спокойно ответил Майкл. — В Новом Орлеане будет сформирована группа сторонников Федерации.
— Их выкинут из города или линчуют.
— Я сотрудничаю с ними.
— Майкл, нас подвергнут остракизму! — побледнела Сара.
— Мы не даём объявления в газетах, — мягко сказал Майкл, — просто регулярно встречаемся, чтоб обсудить назревающий кризис.
— Только не в нашем доме! — взорвался Барт. — Я не допущу этого!
— В этом нет необходимости! — накинулась на него Викки. — Майкл, у тебя офис в городе. Уверена, что сможем найти достаточно стульев, чтоб организовать встречу.
— Викки, Вы поощряете его! — Сара пылала от негодования.
— Да! — Викки гордо вскинула голову. — Потому что Майкл прав. Он хочет сохранить Федерацию. Сохранить мир в стране. Я знаю, что такое война. Сначала погиб брат, потом убили отца. Они ушли в иной мир раньше срока, потому что Англия велела сражаться! — Она наклонилась к Майклу и продолжила. — Майкл, позволь помочь тебе. Позволь поговорить с прекрасными леди в Новом Орлеане, которые видят в войне только славу. Позволь рассказать им, как это было в Крыму. Позволь сказать им, что чувствуешь, когда тебе говорят, что тот, кого ты любишь, погиб в бою!