- Ты говоришь мне не о любви мужчины и женщины, - печально качал я головой. – То, что ты описываешь, мы называем религией…
- Я не умею иначе, - поникла Лира в плечах, стискивая перед собой пальцы. – Наша любовь безусловна. Суть нашего существования – подстраиваться под других так, чтобы было удобно всем. Счастье одного неотделимо от общего чувства. В нашей системе нет места противоречиям, все действуют единым фронтом, и если плохо одному, остальные стараются исправить это. Поэтому наш мир устойчив и стабилен, поэтому у нас нет болезней и войн, боли и страха. Мы достигли пика эволюции в развитии, достигли идеала.
- А то, что ты теперь описываешь, это утопия, Лира. Такого совершенства не существует, его просто не может быть.
- Но это есть! Мы именно такие.
Качая головой, я недоверчиво уставился в широко раскрытые карие глаза. Между нами словно выросла стена непонимания, и я отчетливо замечал монументальные различия между нашими сознаниями. Как бы я ни пытался сделать из Лиры человека, она инопланетное существо.
- Разве вам не скучно быть настолько идеальными и жить, не совершая ошибок? – устало спросил я.
- А разве лучше жить, убивая и ненавидя друг друга? – парировала Лира.
Я кивнул. В словах девушки был смысл.
- Разве ты не приходил в восхищение каждый день, который проживал здесь? Не говорил, что наш мир прекрасен?
- Ваш мир прекрасен, - согласился я. – Но теперь я понимаю, как ошибался с самого начала. Красота не в совершенстве, Лира. Ваш мир идеален, но он одинаков во всем, каждое прекрасное дерево в точности повторяет предыдущее, нас окружают ровные цветущие холмы, солнце всегда заходит и восходит в одно и то же время, здесь никогда не бывает грозы, разноцветных закатов, нет благородных животных или поющих по утрам птиц, ожогов, холода или жары, даже ветра! А дождь начинается в отсчитанный срок. Но разве тебе не наскучило это со временем?! Вспомни, как мы радовались, найдя плоды, в которых красного цвета оказалось больше, чем белого – нам казалось, что даже вкус чуть-чуть отличается. Или когда вырастили вазу необычной формы? Или когда ты начинала ходить и говорить, открывая что-то для себя новое и изучая человеческие неограниченные возможности? Разве это не было прекрасно?
- Это было страшно, - поразила меня она.
- Ваш биологический вид однороден по всей планете, вы действуете как единое целое, в этом ваше преимущество, но вы достигли пика. У нас же не встречается одинаковых людей, - качал головой я. – Каждый отдельный человек неповторим, он как маленькая вселенная, которую можно изучать бесконечно и всегда находить что-то новое. Красота есть и в несовершенстве, Лира.
- Что красивого в войне? - гнула девушка свое, умело показывая мне отрицательные стороны моего мира.
- Глядя вокруг, я вижу красоту, - кивнул я. – Ты тоже красива. Но, не пойми меня неправильно, эта красота – неживая! Вы замерли в развитии и никуда не двигаетесь, ни к чему не стремитесь. Это и есть предел эволюции, конец цивилизации.
- Мы можем меняться в любой момент, если чувствуем в этом необходимость, - возразила Лира.
- Хочешь сказать, вы довольны своим существованием? Счастливы тем, что имеете? – показал я рукой вокруг.
- Да! – кивнула она, желая, чтобы я поверил.
- Но я не счастлив, - отрезал я жестко.
- И я не понимаю, почему, Роджер, - отчаивалась девушка. – С тех пор, как ты здесь, мы только и делали, что заботились о тебе, делали все, чтобы ты был счастливым. Ты не мог дышать в нашей атмосфере, и мы создали условия для твоего выживания. Ты был искалечен, и мы залечили твои повреждения. Ты испытывал страх за свою жизнь, и мы подарили тебе безопасность. Ты не знал, где взять пищу и воду, и мы вырастили для тебя сад, чтобы ты ни в чем не нуждался. Ты чувствовал себя одиноким, и вот я здесь… - Она опустила глаза. – Так почему ты до сих пор не счастлив, почему тебе вечно чего-то не хватает?
- Потому что в этом и состоит счастье человека! – понял я. – «Дайте человеку необходимое – и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами – он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью – он начнет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получать изысканное – он возжаждет безумств. Одарите его всем, что он пожелает – он будет жаловаться, что его обманули, и что он получил не то, что хотел» - это сказал Эрнест Хемингуэй, и он был прав. Нет предела совершенству, и потому люди постоянно во всем стремятся к нему! Может, это не делает нас безупречно счастливыми, но счастье и не может быть постоянным. Счастье – это кратковременный миг достижения цели, исполнения мечты. Который нужно пережить, восхитившись им, и двинуться дальше, подняться еще выше, покорить новые высоты. Именно поэтому нам принадлежат миллионы великих открытий, именно поэтому мы создали космические корабли и завоевали вселенную, и это еще не предел наших достижений. А вы до сих пор не покинули границ планеты! Может, мы еще и не вершина эволюционного развития, но по крайней мере находимся на пути к ней. И это – прекрасно!
- А когда достигнете пика, что будет? – прищурила девушка глаза. – Разрушите все?
- Может быть, - печально согласился я. – Но только для того, чтобы снова создать! Поиск лучшего – вот что делает человека человеком! Если этого не будет, человечество умрет.
- Ты хочешь вернуться в космос? – голос Лиры дрогнул от боли, которую я едва ли сейчас замечал, увлеченный философскими размышлениями.
- Да, - с горечью признал я. – Наверное, да…
IX
Ночь сменяла день, а день – ночь. Я ушел из уютного дома, который долго делил с девушкой, и пока не хотел туда возвращаться. Потеряв покой, бродил я по эдемскому саду, срывая плоды с деревьев просто так, в сердцах швыряя их о стволы и безразлично глядя, как они оставляют влажные розоватые пятна.
Красота леса поблекла в моих уставших от безупречности глазах, а вкус казался до отвращения обыкновенным. Ночью я смотрел на звезды, душой тянулся к ним, мечтая снова летать. А днем, залезая на вершину самого высокого дерева, силился разглядеть субмарину, похороненную среди переплетения корней, укрытую поднявшимся над ней садом, недоступную в отравленном ядовитыми испарениями месте.
- Адам, ты еще здесь? – обратился я к искусственному интеллекту, о существовании которого в последнее время давненько не вспоминал.
- Я всегда с вами рядом, капитан.
- Почему я не умер в прошлый раз? Ты же говорил, что в низине я смогу выжить только двадцать две минуты.
- Для анализа недостаточно информации, капитан, - завел Адам старую шарманку. – И у меня нет доступа к поврежденной базе данных.
- Если я просто пойду туда, есть ли шанс, что «зона жизни» передвинется вместе со мной? Лира говорила, что «они» обо мне заботятся. Если это так, то они не дадут мне умереть, даже если я попытаюсь. Адам?..
Компьютер молчал. Я потряс браслет на руке, но ИИ так и не ожил. На секунду у меня даже возникло иррациональное сравнение искусственного интеллекта с обиженным человеком, который не желает отвечать.
Наступила осень, потом снова зима. День за днем я наблюдал, как ветви и стволы деревьев обнажаются, скрючиваются, уменьшаются в размерах, усыхают и превращаются в уродливую бесформенность. А затем смотрел, как их заливает дождь, превращая красивое место, наконец, в то, чем оно и являлось по своей сути: в серое грязное ничто, скучное и неживое.
Лира нашла меня на границе, за которой кончалась благоприятная среда и начинался ядовитый лес. Утопая в скользкой жиже ногами, я нервно метался вдоль невидимой демаркационной линии, пытаясь решить, делать ли шаг к смерти… но зато ближе к цели. В прошлый раз мне это удалось, я выжил, а зона безопасности передвинулась. Получится ли так же на этот раз? Во мне еще был силен инстинкт самосохранения, чтобы сознательно шагнуть в зону отчуждения.