- Питательные свойства даже выше, чем в смеси, которую вырабатывала система жизнеобеспечения корабля, капитан, - шокировали меня полученные данные.
- Адам, ты хочешь сказать, что это съедобно?
- Так точно, капитан, - последовал ответ. – Съедобно и безопасно.
Что ж, проблема питания решена, хотя такое чудесное совпадение человеческих потребностей и инопланетной растительной пищи показалось мне удивительнейшим фактом. Еще никогда наша исследовательская экспедиция не наталкивалась на столь гостеприимный мир. Я вышел, окидывая взглядом прекрасный райский сад, распростертый предо мной, вдохнул чистый свежий воздух и раскинул руки:
- Ну, здравствуй, Эдем!
Безмолвие было мне ответом, ни шелеста вокруг, ни ветерка. Ни пения птиц, ни криков животных. Только еле слышное потрескивание растущих ветвей да лопающихся с тихими хлопками бутонов.
Острый интерес первооткрывателя вспыхнул во мне, и я отправился на обозрение окрестностей. К вершине холма, откуда больше видно. Необходимо было также найти остатки сгоревшей капитанской рубки, удостовериться в гибели членов экипажа и, как это ни удручало, их похоронить.
- Адам, опасных животных нет? – должен был я спросить, хотя был почти уверен в ответе.
- Нет, капитан.
- Значит, на этой планете венец творения – растения, - задумчиво бредя по ковру из розовых лепестков, на которых сквозь полог густого леса плясали солнечные лучи, ярко подсвечивая дорогу, кивнул я.
- Растительный мир также отсутствует, капитан.
Утверждение Адама заставило меня приостановиться. Я тронул ладонью бугристую кору, на ощупь она была теплой, даже теплее чем моя кожа. Упругой, но не твердой, какой должна быть кора. Казалось, можно видеть, как со скрипом переплетение чуть расширилось, дерево поднялось выше. Оно росло прямо на моих глазах.
- Что же это, Адам? – потребовал я.
И браслет на моем запястье снова ожил:
- Мне не с чем сравнить, капитан, я встречаю такое сочетание впервые. Основа этой жизни – белок с высокой биологической активностью, похоже на симбиоз растений и микроорганизмов, так, будто на этой планете разделения на животных и растения в свое время не произошло. Также анализ среды показывает присутствие большого количества спор, поэтому я бы осмелился предположить, что местная форма жизни – эукариотические организмы.
- Грибы! – ахнул я, глядя наверх и поражаясь внешнему сходству с растениями. Это, по крайней мере, объясняло быстрый рост. А еще наличие токсинов в долине: как известно, некоторые грибы ядовиты, мне повезло, что они растут внизу.
- Чтобы узнать это точно, понадобится не один день и оборудование, которое осталось на основной части корабля. Я мог бы передать в главный компьютер данные через вашу капсулу криосна, но при аварии значительная часть необходимых для анализа программ была повреждена, и устранить неполадки возможно только вручную.
- Я должен туда добраться, - попросил я, продолжив движение и преодолевая последние метры до высшей точки. Недолго думая, поставил ногу на витой ствол, уцепился за изогнутые ветви и полез наверх. Мне хотелось увидеть как можно больше.
- Невозможно, капитан, - посочувствовал мне Адам. – У вас нет для этого защищающего скафандра и запаса воздуха.
В этот момент я взобрался на вершину дерева и смог в полной мере оценить место, в которое попал. Море, бесконечное, застывшее, волшебное море розовых с белыми вкраплениями цветов, тянущихся к синевато-лиловому небу и белому солнцу. Кажется, с тех пор, как я очнулся, оно не сдвинулось ни на миллиметр. Косые лучи отражались от восковых лепестков, заставляя это великолепие сиять, преломляться и поражать воображение. На многие мили вокруг розовый цвет.
- Кажется, день тут длиннее, чем на Земле? – обратился я к Адаму, щурясь от солнца, тепло которого не жарило, как на Земле, а приятно согревало.
- Пятьдесят шесть часов – оборот вокруг своей оси, капитан. Зато оборот вокруг солнца намного короче и составляет сто пятьдесят пять земных дней.
Время двигалось здесь в два раза быстрее, получается, что я провалялся без сознания четыре местных месяца.
В низине, как черное металлическое клеймо на сказочном розовом фоне, лежала субмарина, портя прекрасный пейзаж. Я видел ее не очень хорошо с такого расстояния, не мог рассмотреть деталей, но даже отсюда она представляла жалкое зрелище: были заметны рваные огромные раны, нанесенные беспощадными астероидами, отсутствовали все внешние рабочие детали – радары и батареи энергосбережения. Все, что осталось от нашего исследовательского корабля – это кусок помятого железа, походивший на гроб. Оставалось лишь надеяться, что система жизнеобеспечения позволит команде выжить до прибытия спасателей.
Приглядываясь внимательно к нетронутой розовой глади, я заметил неровные вмятины в двух местах, невдалеке от места, на котором я пристроился, и по другую сторону холма почти в самом его низу. Адам подтвердил, что эти бреши проделали части развалившейся капитанской рубки, и я направился туда, чтобы осмотреть место и взять с собой вещи, которые могли бы пригодиться.
Не сразу я смог разобраться, как обнаружить в буйстве растительности первый фрагмент корабля. Сначала понял, что топчусь на мягком пружинящем грунте, затем, руками разбросав в стороны лепестки, понял, что подо мной в переплетении корней спряталась правая сторона рубки вместе с приборной панелью и креслом штурмана.
Понадобилось несколько часов, чтобы добраться до нужного места. Без инструментов руками я разрывал плотные, однако податливые, структурой напоминающие рыхлую от времени резину, корни. Расчистив небольшой вход внутрь, в который едва мог протиснуться, в полутьме я с трудом различил разбитую криокапсулу Леви Рухамы, опутанную корнями настолько плотно, что они пробрались даже внутрь, не оставляя шанса извлечь и перезахоронить тело. Все вокруг было оплетено этими корнями, они буквально поглотили пластик и металл.
Воздух здесь был пропитан чем-то едким и кислым, отчего стало больно дышать, будто я втянул глоток сухого раскаленного песка. Я выбрался наружу, спасая свою жизнь. Делал еще несколько заходов на задержке дыхания, после чего обзавелся острыми обломками пластика, которые сойдут теперь за инструменты, а один, вогнутый, за плошку. Хотя я не видел на планете водоемов, и это вызывало некоторое беспокойство, но у меня возникла идея собирать в эту импровизированную чашу цветочный нектар.
Спускаться ко второму обломку капитанской рубки я поостерегся: Адам предупредил, что воздух там токсичен.
Тело после длительного подъема и нелегкого труда ныло, испытывая усталость, так что я принял решение вернуться и поспать, прежде чем продолжу поиски.
III
Дни тянулись неторопливо и насыщенно. Планета казалась Раем по всем показателям: комфортное тепло, приятная покойная тишина, отсутствие опасностей и обилие пищи. Я наблюдал быструю смену времен года, превращение миллионов цветов в красновато-белые плоды, оказавшиеся на удивление вкусными и питательными. Они содержали и достаточно жидкости, чтобы я не чувствовал ее нехватки. Более того, даже мясисто-восковые, мягкие и толстые бело-бордовые листья местной растительности оказались съедобными и неплохими на вкус. Если плоды напоминали по вкусу сладкие сочные земные фрукты, то листья были похожи на овощи типа тыквы. Ради интереса я попробовал даже кремовые ветки – они также годились в пищу, но не слишком меня впечатлили, так как имели солоноватый вкус резины и яйца. Быть может, они были даже калорийнее всего остального, но я предпочитал фрукты и листья.