Ганя рассмеялся.
– Уж извини меня за небольшое хулиганство. Я должен был проверить…
– Ну, и проверил?
– Да, – серьезно сказал Ганя, – ты – великий воин. Я никогда не встречал равного тебе.
Сабир недоверчиво покачал головой.
– Красиво говоришь, приятно слышать. Да только ты сам не слабак, – он с усмешкой ткнул пальцем в бицепс Гани, – вон ручищи-то какие.
– Я – другое дело, – возразил Ганя, – у меня было немного больше времени на обучение.
Они вышли к границе парка. Узкая тропинка выходила на освещенную аллею, Ганя остановился, повернулся к Сабиру и, уже без улыбки, сказал:
– Тебе плохо, воин.
От его тона Сабир вздрогнул, но мягко отшутился:
– А кому сейчас хорошо?
Ганя вздохнул.
– Тебе плохо, воин, – снова повторил он.
Вот так. Так сразу и поставил диагноз. Но даже если плохо, то никому до этого нет дела. Никому. Это моя боль.
– Спасибо, друг, у меня все хорошо, – ласково улыбаясь, произнес Сабир.
– Нет, – покачал головой Ганя, – тебе очень плохо. Я вижу. Ты уже один раз умер. Умерла твоя душа, чтобы последовать за близкими. Тебя убило твое горе. Но ты воскрес, воскрес только для того, чтобы отомстить. Ты отомстил, и пришла пустота. И теперь смерть не отпускает тебя. Ты сжигаешь себя. Как думаешь, сколько ты протянешь?
– На все воля Аллаха, – глухо ответил Сабир.
– Это правда, на все воля Господа, – миролюбиво согласился Ганя, – но получив душу и получив волю, ты сам отвечаешь за свой путь. Как давно ты ищешь смерти?
– Ты что, психотерапевт? – зло ощерился Сабир. – Искал меня, чтобы рассказать о смысле жизни?
– Что ты, что ты, воин! – замахал руками Ганя, – Кто я такой, чтобы утешать людей? Я говорю, что вижу. Я вижу, что тебе плохо, и я хочу помочь. У тебя недавно болела голова…
Сабир с изумлением посмотрел на собеседника.
Боль, ворочавшаяся в его голове, сжигавшая его изнутри, исчезла, растворилась. Отпустила давящая на глаза свинцовая тяжесть. Сознание было ясным и четким, Сабир дотронулся до висков, поворочал головой. Боль ушла.
– Как у тебя это получилось? – Сабир не казался удивленным.
– О, это несложно, – с готовностью ответил Ганя, – у тебя нет физического заболевания. Но психическая травма бывает даже болезненнее. Есть простые приемы, помогающие достичь психического расслабления собеседника, некоторые из них я использовал во время разговора…
– Манипуляция сознанием?
– Если хочешь, да. Правда, манипуляция позитивная.
– Ты уверен, что это мне понравится? – глаза Сабира сузились.
– Уверен, что нет, – как ни в чем не бывало, продолжал Ганя, – ты же воин. Ты привык управлять собой, и подчиняешься приказам только тех людей, кого ты выбрал сам. Ты не солдат. Тебе трудно сражаться в строю. Ты одиночка. Если считаешь себя правым, то готов воевать со всем миром, а если же чувствуешь вину, то казнишь себя как преступника…И еще…знаешь, почему я позволил себе манипуляцию?
– Почему?
– Просто, – добродушно улыбнулся Ганя, – я сам такой.
XIV
– Яблочко хочешь? – Сергей, не дожидаясь ответа, кинул Гане яблоко. Тот поймал его, даже не оглянувшись, и захрустел, продолжая внимательно изучать таблицы на мониторе компьютера. Сергей восхищенно зацокал языком:
– Тебе бы в хоккей играть. Вратарем.
– Звали, – не отрываясь от монитора, объявил Ганя.
– Стреляли, – передразнил Сергей.
– Слушай, господин начальник, – Ганя на стуле развернулся к Сергею, – ты вообще, хочешь до вечера получить справку? А если хочешь, то сиди и не… Словом, не мешай, друг мой, работать.
– Ну, знаешь, – удивился Сергей, – кто кому указания дает?
– Вы, о, всемогущий и светоч очей моих, и прочее, и прочее. Самолюбие удовлетворено?
Сергей вздохнул:
– Пожалуй… Кстати, по справочке, что удалось нарыть?
– Да так, самую ерунду, – Ганя снова уставился в монитор. – А здесь, представляешь, великолепные базы данных… Правда, поисковики слабоваты, я бы покопался.
"Я бы покопался" – любимая фраза Гани. Еще в детстве – сломался велосипед – бегом к Гане. Тот посмотрит, посмотрит, присядет на корточки, ковырнет пальцем в шестеренках и буднично заявит: "Я бы покопался". А через пару часов машина бегает как новенькая. Годы шли, велосипеды сменились мопедами, потом мотоциклами, а к десятому классу школы Ганя лихо управлялся с ремонтом автомобилей, благо профессия автомеханика была сверхдефицитной. Но что самое интересное, Ганино знаменитое "Я бы покопался" относилось не только к реанимации мертвых железок, но и разнообразной электронике, и, как еще оказалось, к программированию.
– А вообще, начальник, – Ганя решительно встал, – не пора ли нам перекусить, обращаю внимание, что уже полтретьего. Это тебя с утра женщины откармливают, а я вот выскочил натощак. Пойдем, камрад.
Сергей заулыбался. После того, как неделю назад всю ночь Ленки не было дома, он стал оставаться ночевать у Ирины и не преминул сообщить Гане, какие яства это милое и прекрасное создание сооружает на завтрак. А Ганя, между прочим, в плюсе – квартира оказалась в полном его распоряжении – Ленка появляется днем на час, переодевается и снова исчезает. Забирать вещи не хочет, встреч избегает, на звонки отвечает, но так, будто ничего не происходит. А на прошлые выходные Ирина сама предложила заскочить к ней. Так, чайку, туда-сюда… Деликатный Ганя не рассказал Сергею, что, когда он первый раз у нее остался, под утро появилась Ленка и, не застав его, долго сидела на кухне, пила в одиночестве чай и жалобно всхлипывала.
– Пошли, – Сергей соскочил со стула.
Они вышли из здания. На проходной охранник, как обычно, очень внимательно проверил пропуска.
Ганя весело фыркнул:
– Матвеич, – он всех охранников почему-то называл "Матвеичами", – не узнаешь?
Тот равнодушно вернул документы.
Сергея удивляла работа охраны. В здании всего находится пять-шесть человек сотрудников, а охранников, наверное, раза в два больше. Пропуск на воротах, пропуск на входе, здание разделено на три зоны, при переходе из одной в другую – пропуск. И охранники – ребята, явно подготовленные. Другие за две недели попривыкнут, словом-другим перебросятся, отношения наладятся… А тут – с каменными лицами, профессиональный пустой взгляд, ничего личного, пожалуйста, ваши документы… И внешне – это не вахлаки – бегунки – сторожа, собранные по соседним деревням, как в соседнем супермаркете, и не качки- переростки из банка напротив. А такие… вежливые, корректные, ни слова лишнего, но стоишь рядом и понимаешь – что-то не так, шею свернут не задумываясь. Один вопрос – что они тут, собственно, охраняют? Единственное, что приходило в голову, это серверы и базы данных. Ну, и персону Генерального директора, господина Крохина, который перемещался по городу только в сопровождении трех телохранителей. Только сложно представить, что в наше время кто-то пойдет брать штурмом здание ради нескольких компьютеров или одного, пусть даже великого и неповторимого, Евгения Евгеньевича. Как бы то ни было, Сергей невольно робел при подходе к проходной. А Гане хоть бы что – знай, зубоскалит.
Ганя оказался изрядным гурманом, и за две недели, которые они провели в новом офисе, успел исследовать все окрестности на предмет точек, где можно перекусить. Желательно недорого и желательно вкусно. К удивлению Сергея, привыкшему к ресторанам дорогим и солидным, вокруг оказалось немало заведений, не блещущих внешним антуражем, но предлагающих еду более чем сносную. Всего в квартале от них, в небольшом полуподвале с десятком накрытых клеенкой столиков, два угрюмых бородатых дагестанца жарили на углях истекающие соком бараньи ребрышки из свежайшего мяса, которое они же каждое утро возили откуда-то из Тверской области. Буквально напротив семья армян, волею судеб заброшенная в первопрестольную из Ливана, готовила поразительную ливанскую мазу – набор разложенных по мисочкам закусок на основе творога, баклажанов и каких-то немыслимых сочетаний продуктов, которые положено намазывать на свежие лепешки и запивать сладким до густоты кофе с кардамоном. В другой стороне, ближе к метро, хозяйка, она же шеф-повар, она же продавец, готовила такой борщ, какого Сергей не пробовал с того самого времени, когда гостил с родителями у тетки Оксаны под Черновцами. Попробовав ложку этого бардового, густого и обжигающе-горячего борща, не выдержал и, несмотря на разгар рабочего дня, взял пятьдесят граммов водки. Каким образом Ганя, впервые оказавшийся в Москве, сумел не только отыскать эти места, но и наладить самые теплые отношения с хозяевами, оставалось загадкой. Сергей, профессиональный коммуникатор, не слишком любил применять свои способности вне работы, оставаясь человеком довольно замкнутым. А вот Ганя, похоже, попал в свою стихию. Все его рады видеть, всем надо что-то обсудить, старший из братьев-дагестанцев лично выходил с ним поздороваться, и на его суровом лице даже читалось подобие радушной улыбки. С Самвелом, целый день восседавшем за столиком у входа в свое ливано-армянское бистро, он перебрасывался несколькими фразами по-французски, от которых хозяин хватался за живот и гулко хохотал.