Вошел Борисов, неся стакан с подстаканником.
– С лимоном? – строго спросил Тихорецкий.
– Обижаете, товарищ генерал. И с сахаром.
– Растешь. Что по Рахимову?
Борисов открыл ящик и протянул генералу толстую пачку бумаг. Тот, привыкший, что Штильман делает короткие аналитические выжимки на страницу-две, задумчиво взвесил ее в руках.
– Это что?
– Контакты Рахимова за последний год. Поминутно.
– Ого, титаническая работа. Есть результаты?
– Пока нет. Проверяю пересечения.
– Молодец, найдешь что-нибудь, докладывай.
Генерал пил чай, сидя на крае стола.
– А вот объясните мне, товарищ Борисов…
Борисов выпрямился:
– Слушаю, товарищ генерал.
– Объясните мне, а все-таки, почему Рахимов так рисковал ради этой сладкой парочки? Они – явно не резиденты Ордена, биографии проверены – перепроверены, личности установлены. А он так подставляется. Зачем?
– Ве… Вероятно это сообщники, вместе были завербованы Орденом…
– Интересная версия. Поработайте над ней.
Штильман, не отрываясь от компьютера, едва заметно ухмыльнулся. Старый лис генерал только что нашел безопасный канал для сброса бьющего через край энтузиазма Борисова. Интересно, он всегда такой энергичный или это Сабир ему по затылку так съездил? А вообще, генерал абсолютно прав. Надо сначала понять, кто эти двое. И на это нанизывать все остальное.
Тихорецкий поставил стакан на стол.
– Хорошо. Продолжайте.
Офицеры встали, и генерал вышел из комнаты. Он проследовал по короткому коридору, заканчивающемуся деревянной дверью, окрашенной серой, казенного вида краской, и нажал на кнопку звонка. Тяжелая дверь медленно открылась, показав за скромной деревянной обшивкой десятимиллиметровый броневой лист. Охранник в камуфляжной форме, бронежилете и с короткоствольным автоматом вытянулся и отдал честь. Следующая дверь вела в лифтовой холл, и скоростной лифт плавно и быстро, так, что закладывало уши, спустился в бункер на уровень минус пятого этажа.
Его встретил Виктор Елецкий – полковник ФСБ, личность, хорошо известная далеко за пределами родной организации. Штатный психолог и талантливый психотехник, специалист по ведению допросов, несомненно, обладающий некоторыми паранормальными способностями. Его, как правило, привлекали к проведению самых трудных операций. Если надо остановить неуловимого маньяка, вычислить террориста, засевшего в многомиллионном городе с баллоном боевых отравляющих веществ, или найти внедренного вражеского агента – это была работа для Елецкого. А с другой стороны, он известен как ведущий популярной телевизионной программы об экстрасенсах и автор многочисленных научных работ. А также – как завсегдатай светских раутов и популярных ночных клубов.
– Здравия желаю, товарищ генерал, – психолог бодро поприветствовал Тихорецкого.
– Здравствуй, Виктор Васильевич. Ну как там наши молчальники? В полном отказе?
– В абсолютном, – захихикал Елецкий, получавший истинное наслаждение от работы. Осложнения в виде неразговорчивых пленников приводили его в восторженное расположение духа.
– Да-а, – протянул генерал, – два дня в полном молчании, это сильно.
– Ничего страшного, у них неплохая психологическая подготовка, но нервные реакции стандартные, рано или поздно кто-то сломается. Но что действительно интересно – это нулевая реакция на сыворотку. Такой же эффект с наркотическими препаратами.
– У всех?
– Нет, мы вводили препараты только двоим.
– Правильно. Клиентов надо беречь. А еще лучше перевербовывать. Намек понял?
– Так точно, товарищ генерал, – бодро отрапортовал Елецкий, – перевербуем. К тому же…
– Что?
– Похоже, что чувствительность к наркотикам восстанавливается. Первый тест проведен почти сорок часов назад. Второй – два часа назад. В первом случае – абсолютно нулевая реакция, во втором – наблюдается реакция зрачков. Следующий тест проведем через восемь часов. Возможно, им был введен какой-то антидот, который постепенно выводится из организма.
– Интересно… Как их самочувствие?
– Нормальное. Смотрите.
Елецкий показал на десяток мониторов, развешенных на стене. Каждый экран разделен на четыре сектора, и в каждом из них было изображение людей, находящихся в глухих камерах, обитых мягкими панелями. Из удобств – мягкий подиум вместо тюремной койки, умывальник и унитаз.
– Их бы в Бутырку, – проворчал Тихорецкий, – быстро бы заговорили.
– Это вряд ли. Посмотрите, как они сидят.
Генерал пригляделся. Пленники сидели на полу, скрестив ноги и положив руки на колени.
– Красиво,- он покачал головой, – и что это значит?
– Медитируют. Совершенно точно прошли спецподготовку. Видно, что владеют техникой контрманипуляции.
– Будем работать. Ситуация понятная. Предложения на ближайшую перспективу?
– Работаем по стандартной схеме. Результат прогнозируется через три-пять дней. А пока действуем по методике двоичного запроса.
Генерал кивнул. Методика двоичного запроса позволяла вытянуть из допрашиваемого практически всю необходимую информацию. Вопрос формулируется так, что на него есть два варианта ответа – "да" или "нет". А кабинет Елецкого представлял собой огромный универсальный детектор лжи. Расположенные по периметру датчики фиксировали размер и положение зрачков, уровень потоотделения, температуру тела, мимические реакции, жесты рук, мелкую моторику пальцев, всего около двадцати параметров. Результаты обрабатывал мощный компьютер, позволяющий практически со стопроцентной точностью определить согласие или несогласие собеседника с задаваемым вопросом. При этом самого ответа не требовалось – тело говорило за человека. А поскольку всей этой техникой управлял обладающий уникальными способностями Елецкий, то шансов утаить информацию не было никаких.
– Ну что же, давай… Есть еще какие-нибудь наблюдения?
– Предварительные. Похоже, фигуранты представляют две группы с разным социальным статусом. Условно – постарше, занимающие лидирующее положение и помладше – явно на позиции подчиненных.
– С кого начать, может с молодых? – заинтересовался генерал.
– Не факт, – возразил Елецкий, – молодая группа может быть неподатливой. Больше шансов на сотрудничество в дальнейшем, но потребуется больше времени. А старшие – по ним возможны сюрпризы. Желание сохранить статус, боязнь потери всего – хороший мотив для разговора. А как только завяжется диалог – любой, считайте, что попался.
– Ну что же, варианты понятные… Когда начинаешь?
– А я уже… В процессе.
Тихорецкий одобрительно похлопал психолога по плечу и передал пожелания Штильмана по первоочередным вопросам к пленникам.
– Интересный подход… – Елецкий задумчиво потер подбородок. – Что же, сделаю, что смогу.
– Ну что, приступай. Удачи.
IV
Сергей раздраженно отбросил меч, сел на траву и обхватил голову руками. За полчаса он получил два десятка болезненных ударов, оставивших красные полосы на ребрах и руках, а сам не смог ни разу даже дотронуться до Сабира.
Сабир опустился на корточки.
– Э-э-э, начальник, так не пойдет. Работать будешь?
Сергей поднял голову.
– А тебе не кажется, что это бесполезно? Ты хочешь научить сорокалетнего мужика фехтованию с нуля. Сам понимаешь, что это ерунда. Этим надо заниматься с детства. Понимаешь, с детства.
Сабир покачал головой.
– Конечно, ты прав. Отчасти. Только пойми, что умение уже в твоей голове. Мозг уже знает, что делать, но нервные импульсы еще не могут быстро пройти от мозга до мышечных волокон. Нет достаточной координации между участками мозга, ответственными за получение визуальной информации и за мышечную реакцию. Обычно для достижения идеального результата требуются десятки лет. Но Учитель знает, как разбудить твою силу.
Сергей рассмеялся. Конечно, на него произвел впечатление сеанс, проведенный Ганей. Что-то среднее между шаманским ритуалом и приемом у психотерапевта. Когда тот положил ладонь ему на затылок, по телу прошла теплая волна – через Ганину руку – в голову, по позвоночнику – в поясницу, а оттуда расплылась по всему телу, до кончиков пальцев на руках и ногах. Приятно, конечно, но это вряд ли заменит многолетние тренировки.