Генерал отрицательно покачал головой.
– Ну, это было ожидаемо, – сказал аналитик, – в этом случае наша реакция ограничена. Работаем официально в обычном режиме. Продолжаем масштабный сбор данных. Остается только дождаться финальной стадии "Терминала". Если, конечно, мы вообще сможем зафиксировать проведение операции… Словом реально – только ждать и наблюдать, вариантов воздействия на ситуацию не вижу.
Генерал молча выслушал и опустил голову.
– Ну что же… Похоже, что выбора у нас, и правда, нет.
Он снова закурил, глубоко затянулся, выпустил струю дыма, поднялся и подошел к окну.
– Что с погодой?
– Снег, туман, – коротко ответил Штильман.
Генерал минуту помолчал и распорядился:
– Продолжать наблюдение в течение двух дней. Ни в коем случае не препятствовать проведению "Терминала". Тактическое руководство группой наблюдателей за Рахимовым. Все. Вопросы, предложения.
Штильман удовлетворенно кивнул. План был понятен и логичен. За одним исключением – капитан Сабир Рахимов – лучший боец в группе Тихорецкого, непревзойденный мастер боя, являлся, на первый взгляд, не совсем подходил на роль командира группы наблюдателей, в задачу которых не входит силовой контакт. Сабир – это оружие, причем, как для себя определил Штильман, – оружие последнего шанса. По зачетным боевым показателям Сабир не был лучшим, даже у Тихорецкого есть бойцы, способные составить ему конкуренцию на татам или в тире. Сабир быстр, силен и точен, но в условиях тренировки эти его качества находятся на уровне хорошо подготовленного спортсмена и не более того. Но все кардинально меняется в условиях боя. Невысокий, сухой и резкий как плеть, похожий на Ходжу Насреддина из старого черно-белого фильма, Сабир превращается в идеального бойца. Когда во время известной операции в Адлере десяток боевиков прорвался за образованный "Альфой" периметр и захватил детский сад, из Москвы срочно вызвали в полном составе группу Тихорецкого. Еще в самолете, просчитав психопрофили бандитов, Штильман понял, что не позже, чем через два часа, они начнут убивать малышей. А еще он понял, что никакие расчеты не убедят руководителей операции начать штурм. Тихорецкий не сомневался в правильности прогноза, но не мог так быстро повлиять на ситуацию. Тогда генерал подозвал к себе Сабира и Штильмана… Через час, после уговоров доставленных к детскому садику родственников бандитов и местного муфтия, те согласились принять воду и продукты для детей и позволить пройти доктору. Для недоучившегося студента Душанбинского мединститута Рахимова представился шанс. За полсотни шагов от здания садика под прицелом автоматов его заставили раздеться догола и лечь на землю лицом вниз. Вышедший из здания огромный боевик натянул ему на голову холщевый мешок, заломил руку за спину, и буквально втащил согнувшегося в три погибели Сабира в подъезд. А еще через пятнадцать минут вошедшие в садик бойцы "Альфы" обнаружили девять трупов боевиков и Сабира, прикрытого хламидой из сорванной шторы, пытающегося успокоить орущую малышню. Выстрелить не успел никто…
Несмотря на явное несоответствие личности Сабира Рахимова задаче по наблюдению и сбору информации, Штильман воспринял предложение генерала с явным одобрением.
Генерал коротко попрощался и быстро вышел из комнаты. В дверях он остановился, обернулся и обменялся с аналитиком короткими выразительными взглядами.
V
Виктор Александрович сделал неуловимое движение рукой и перед столиком возник слуга, изящно-отточенным движением наполнивший до половины его бокал рубиново – красным вином. Магистр посмотрел игру цвета, подождал, пока вино, пришедшее из закрытой на пятнадцать лет бутылки, не насытится воздухом, не оживет, сделал маленький глоток, затем второй, прислушался к ощущениям, еще раз оценил благородный цвет напитка, поставил бокал на стол и удовлетворенно кивнул.
– Прекрасно, Дональд. Вы правы, ваши погреба непревзойденны. Но с другой стороны, при всем уважении, Шато Марго Муттон Ротшильд – это в какой-то степени массовая продукция, индустрия. А вы заставляете несчастных промышленников соревноваться с вашими волшебниками лозы. Это неспортивно, Дональд.
Его собеседник, Магистр Средиземноморского Магистрата, высокий мужчина с длинными черными волосами, точеными чертами лица и прозрачными светлыми глазами, вежливо улыбнулся.
– Позвольте с вами не согласиться, Виктор. Виноделие – это не спорт. Это все-таки искусство. И вы несправедливы к Муттон Родшильд – оно великолепно. Конечно, все зависит от урожая. Но в лучшие годы оттенок и послевкусие бывают прекрасны.
– Не буду спорить, – согласился Виктор Александрович, – по сравнению с вами, в искусстве лозы – я жалкий новичок.
Дональд иронично поклонился:
– Поневоле, дорогой Виктор, поневоле. Раз уж я оказался на юге Европы, то был просто обязан глубоко погрузиться в культуру. А культура потребления алкоголя – это составная культуры общей. Вы так не считаете?
– Признаться, я об этом не задумывался.
– Но это же забавно, – продолжил Дональд, – представьте себе климатическую зону европейского юга, представьте набор продуктов, которыми располагают жители региона, а затем представьте вкус напитка, максимально подходящего для сопровождения этих продуктов.
– Интересный подход, – кивнул Виктор Александрович, – вы считаете, имеет место психофизиологическая совместимость региональной кухни и региональных алкогольных напитков?
– Физиологическая совместимость, именно физиологическая. Давайте отбросим наркотическое действие алкоголя. Возьмем близкую вам русскую кухню. Как вы считаете, насколько подходит французское сухое вино к жирным и соленым блюдам русской кухни? Представили?
– Да, пожалуй, не очень…
– А русская водка? Вот то-то же. Я утверждаю, что алкоголь конкретного региона максимально стимулирует вкусовые рецепторы, соответствующие вкусовому спектру региональной кухни.
Виктор Александрович с улыбкой развел руки.
– Не могу ничего возразить, ваши построения весьма оригинальны, будет интересно, если вы поделитесь более глубокими исследованиями, они наверняка у вас есть, признайтесь?
Дональд рассмеялся:
– Который раз пасую перед вашей проницательностью. И, пользуясь правом хозяина, настаиваю, чтобы вы отведали творения местных гастрономов.
Уловив его взгляд, внимательные слуги с ловкостью жонглеров засновали вокруг стола, расставляя тарелочки, вазочки и корзиночки со всяческой снедью, от которой исходил восхитительный аромат.
Пока обслуга колдовала над столом, Виктор Александрович имел возможность рассмотреть обеденный зал. Никогда раньше ему не приходилось бывать в штаб-квартире Средиземноморского Магистата. Старинный замок в предгорьях Альп был поистине огромен. Внутренне пространство напоминало готический собор с линиями, устремленными ввысь, стрельчатыми окнами с узорными цветными витражами и тонкими колоннами, увитыми зеленым вьюнком. Своды терялись в густом темном тумане, подсвеченном местами дрожащими пятнами горящих факелов. Столик стоял на мраморном постаменте, покрытом почти стертыми от времени руническими символами. Чуть поодаль угадывались смутные силуэты нескольких слуг, уже закончивших свою работу и готовых снова, по взглядам и жестам угадав желания хозяев, немедленно броситься их исполнять.
– Обязательно попробуйте сыры, – Дональд пододвинул к гостю доску из красного дерева, на которой была разложена дюжина сортов сыра, от легкого мягкого, как свежий творог, до твердого и звонкого, как янтарь.
Последующие десять минут прошли в тишине, ибо только внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям, истинный гурман может в полной мере уловить все оттенки изысканного вкуса.
Наконец, Виктор Александрович отодвинул от себя тарелку, сделал последний глоток вина, поставил бокал и удовлетворенно улыбнулся. Дональд последовал его примеру. За время трапезы они попробовали по крохотному кусочку каждого блюда, поскольку знали, что наполненный желудок требует дополнительного притока крови, что отрицательно сказывается на умственной деятельности. И было бы неуважением к собеседнику предаться чревоугодию и лишить его удовольствия вести изысканную и утонченную беседу. То же касалось и алкоголя – Виктор Александрович и Дональд позволили себе по три глотка легкого вина – достаточно, чтобы насладиться вкусом, но безопасно с точки зрения влияния продуктов распада этилового спирта на работоспособность мозга.