Богатырь опёрся на руки и потихоньку поднялся на нетвёрдые вялые ноги. Его шатало, как типичного деревенского пьяницу, и Саркис ударил себя кулаком, встряхивая своё шаткое вялое тело.
Вроде как взбодрившись, он стал пристально вглядываться вперёд, постепенно различая окружающий пейзаж. Казалось, он и забыл о старике, что терпеливо ждал ответа, сидя пятой точкой на сыром камне.
— Куда же меня занесло? Какие черти построили всё это? Неужели прав был бог, лишивший этих тварей бессмертия?
Саркис оглядывался по сторонам и с каждым разом ужасался всё больше.
— Жестоко, не правда ли? Кто бы мог подумать, что люди могут быть такими злыми, жалкими и жадными. — сказал старик монотонным голосом.
Саркис вновь окинул взглядом всё то, что скрывала тьма, и тяжело выдохнул. Грудная клетка медленно вздымалась и опадала, вбирая в себя сырой воздух, витавший среди огромных многочисленных клеток, в которых оказались все эти голые, дохлые людишки, сидящие и ждущие своей скорой смерти, а может уже её и дождавшиеся…
Рядом с Саркисом, в углу, прижимаясь к толстым металлическим прутьям, сидел древний старец, облачённый в невесомую голубую накидку, прикрывающую щуплое, дряхлое, костлявое тело. Впалые глаза, сдувшиеся щёки, но даже вся эта дряхлость не мешало улыбке старика.
— Скажи, какая мразь кинула вас в эту тюрьму? За какие такие грехи она решила изничтожить всех этих людей?
Старик затрясся от смеха, всё крепче и крепче сжимая в руке старый иссохшийся сук, что служил ему опорой.
— За какие грехи? Здесь нет ничего нового. Все мы, — старик распростер руки, указывая на толпы людей, смиренно лежащих на полу и на первый взгляд банально имитирующих трупы. — абсолютно все мы перешли дорогу влиятельным людям, тварям с правительства, ничтожным архимагушкам, что только и могут припеваюче жить на награбленное у людей золотишко… Мы все тут за честность, справедливость, чистые сердца и непоколебимый дух. Они никогда не поймут таких, как мы.
Саркис был не удивлён. Люди были такими всегда, что в Эдеме, что в этом Нижнем мире.
— Все самые честные, умные и амбициозные люди заточены в таких местах и так было всегда, везде и во все времена. — продолжил старец, почесывая свою всколоченную грязную бороду. — Думаешь, что таким как нам место в лживом и жестоком мирке? Нам нет места ни в нём, нет и в этом проклятом подвале, глубоко под землёй… Наших мест и вовсе нет, ибо мы не хотим подстраиваться под страшную жестокую действительность.
Все эти люди, что лежали в лужах своей собственной мочи, дохлые, нагие… Им и вправду тяжело досталось за их веру в хорошее.
— В лучшие времена я бы посочувствовал всем вам, послушал бы ваши истории и попробовал бы ими проникнуться, однако меня сейчас интересует другое. Как отсюда выбраться? Кто-то уже пробовал?
Старец удивлённо возрился вперёд, уставившись на то место, где предположительно стоял Саркис. Проклятущая тьма делала зрение абсолютно бесполезным, отчего старик в душе не понимал, куда именно следует пялить свои выпученные глаза.
— Ох, выбраться? Мы и не пробовали. Это в принципе невозможно. По крайней мере с нашими возможностями и нашими то силами… — этот тяжёлый выдох… Старец точно прошёл через многое, и вряд ли это «многое» было радостным, безмятежным и счастливым. — И ты, и я, и мы все обречены быть заточенными здесь.
Саркис рассмеялся, весело потягиваясь в разные стороны. Перед штурмом всё же стоило хоть немного придти в форму, почувствовать тело и попытаться ощутить хоть медленный, но верный поток маны.
— Знаешь как говорил мой отец? — Саркис похрустел костяшками пальцев, готовясь к атаке. — Если выхода нет, его всегда можно проделать самому.
— Мудро, ничего не скажешь.
Богатырь ещё больше заулыбался, зная, что человеком, сказавшим это, был сам бог…
— Старик. Перед тем, как нам придётся порушить эти котакомбы, скажи мне кто ты такой и почему находишься здесь.
Ответом Саркису послужило мертвенное молчание.
— Если не хочешь говорить, то это твоё дело…
— Я был на должности архимага. Заведовал делами крупной башенной гильдии, ты должно быть слышал про них.
Ни о чём таком Саркис не знал, но не этот факт встревожил его сердце.
— Ты из самой верхушки?
Архимаг повертел головой, прикрывая свои уставшие от темени глаза.
— Нет. Я был одним из пяти великих магов, что входили в состав одного крупного мирового Ордена. И как ты понимаешь, дорогу я умудрился перейти самому вышестоящему.