— Не нахожу ничего веселого в публичном унижении, — отвечает Люциус. — Все, чего вы добьетесь, это сомнительное веселье для себя и страдания — для нее. В этом нет необходимости.
— Я смотрю, ты запел по-другому, Люциус, — огрызается Беллатрикс.
Иисусе, да заткнись ты! Заткнись!
Головокружение становится невыносимым, и я закрываю лицо руками и потираю глаза, чтобы прийти в себя, но комната все еще расплывается.
— О, вы только посмотрите на нее! — язвительно произносит Беллатрикс. — Прости, если расстроила тебя, бедненькая грязнокровочка.
— Да замолчи уже, Белла! — повышает голос Люциус. — Ты как ребенок, ей-богу!
Я едва понимаю его слова. Едва понимаю, что происходит вокруг. Мне вдруг становится так легко, в голове пустота, а ноги будто ватные…
Словно издалека доносится скрип ножек отодвигаемого стула.
— Грязнокровка?
Голос Люциуса — последнее, что я слышу перед тем, как потерять сознание.
— …просто оставь ее. Она упала в обморок, но с ней все будет нормально…
— Нет, спасибо. Спускайся вниз, я скоро к вам вернусь.
Кромешная темнота. И голоса…
А еще… тепло. И лежу я на чем-то мягком…
— Думаешь, я оставлю тебя наедине с ней? Не смеши меня…
— Бога ради… ты что, еще недостаточно сегодня натворила? Убирайся и постарайся не превратить вечер в еще бОльшую клоунаду, когда спустишься вниз!
Комкаю в руках ткань под собой: мое покрывало.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — выплевывает она.
— Как хочу, так и разговариваю, — в тон ей отвечает он. — Ты хуже пиявки!
Воцаряется тишина.
В голове туман. И тупая, пульсирующая боль…
— У нас гости, Люциус, — шипит он. — Предлагаешь мне спуститься вниз и сообщить, что ты остался с ней наверху? Уверена, это будет очень занимательно, если не сказать — крайне интересно…
— Прекрасно, — взрывается он. — Иди! Но если посмеешь распространять эту грязную ложь среди наших друзей, тогда у меня состоится весьма интересный разговор с женой о том, что у меня была связь с тобой, — он угрожающе растягивает слова. — Ты ведь помнишь мою жену, Беллатрикс? Кажется, вы пару раз встречались.
Какое-то время я слышу только ее тяжелое дыхание.
Хочется открыть глаза, но я сдерживаюсь.
— Ну и развлекайся со своей грязнокровной шлюхой! — разъяренно бросает она и, развернувшись, покидает комнату, громко хлопнув дверью.
Облизываю пересохшие губы, все еще не открывая глаз. Он… он здесь, наедине со мной впервые за столь долгое время, и мне не хочется разрушать этот момент.
Матрас рядом со мной прогибается, и я чувствую прикосновение к своей щеке (его прикосновение); Люциус заправляет мне за ухо локон волос.
Заставляю себя дышать ровно, и это очень нелегко, потому что сердце бьется со скоростью тысяча ударов в минуту.
Пытаюсь мыслить связно сквозь туман в голове.
Что-то он не слишком старается держаться от тебя подальше.
Я все еще не хочу открывать глаза. Как только он убедится, что со мной все хорошо, он тут же уйдет, я уверена в этом.
А если все же старается? Разве ты не хочешь, чтобы вы оба были в безопасности?
Кого я обманываю? Мы больше никогда не будем в безопасности.
Он берет меня за руку, переплетая пальцы с моими. Крепко. Большим пальцем вырисовывая замысловатые узоры на моей коже.
Скажи ему.
Не могу.
Он заслуживает хотя бы знать.
Он не заслуживает ничего! Он — бессердечное чудовище.
Но ты все равно полюбила его.
В мысли врывается его голос — такой тихий, что я едва слышу его…
— Ты об этом пыталась мне сказать, грязнокровка?
Сердце заходится от страха, но… он же не может иметь в виду… это. Он не знает об этом пока что, хвала Господу.
Тогда что он имеет в виду?
О чем я пыталась ему сказать? Одному Богу известно, что это может быть; есть столько всего, о чем я неоднократно хотела ему поведать.
Замираю, ожидая его пояснений.
Но он молчит. В конце концов, он же думает, что я без сознания.
Ох, это так глупо. Пора прекращать притворяться. Он должен уйти; если задержится здесь, вызовет ненужные подозрения, и после всего, что мы пережили, идти на такой риск неразумно.
Очень медленно, часто моргая, открываю глаза.
Он немедленно склоняется надо мной, вглядываясь в мое лицо, и он настолько близко, что почти приходится скосить глаза.
— Люциус? — шепчу я.
Он так крепко сжимает мою руку, будто хочет ее оторвать.
— Я здесь, грязнокровка.