— И все же это больше, чем можешь сделать ты! — свирепо бросаю в ответ. — Оскорбляй и унижай Рона сколько хочешь, но очевидно, что он беспокоится обо мне больше, чем ты! Ты даже не хочешь растить своего собственного ребенка!
Он вздрагивает, будто я ударила его, но я не обращаю на это внимания.
— Если ты не освободишь меня, тебе придется меня убить, — произношу я почти спокойно. — Ведь именно к этому все идет, Люциус: либо ты освободишь меня и оставишь позади прежнюю жизнь, либо ты должен будешь убить меня. Господь свидетель, я много натерпелась и не в состоянии больше переживать из-за этого, я так больше не могу!
Подхожу к нему и беру за руку — ту, в которой он держит палочку; и замечаю, как его пальцы неосознанно стискивают ее крепче. Глядя ему прямо в глаза, направляю палочку себе в грудь — туда, где гулко трепыхается мое измученное сердце.
— Ну, давай же! — мой голос звучит на удивление уверенно и спокойно, наверное, потому что мне действительно настолько все осточертело, что хочется покончить со всем здесь и сейчас. — Сделай это! Покончи со всем, что было между нами, оставь это позади и двигайся дальше. Соблазни какую-нибудь миленькую чистокровную ведьмочку и забудь о грязнокровке, как о страшном сне. Убей меня, и твои вина и ненависть умрут вместе со мной. Чего ты ждешь? Сделай это!
Неожиданно я умолкаю, потому что его лицо… он выглядит так, словно действительно собирается убить меня, словно вот-вот произнесет Непростительное и покончит со всем, освободит нас обоих…
Я замерла — от страха или от облегчения?
Сердце тяжело стучит в груди, я смотрю в глаза Люциуса так долго, что почти кружится голова от его внимательного взгляда, проникающего глубоко в душу. Он всегда был слишком глубоко…
С диким рычанием он отводит палочку в сторону, и я не знаю, на кого он больше зол: на себя или на меня.
— Ты же знаешь, я не могу это сделать! — шипит он. — Как у тебя язык поворачивается предлагать такое? И ты серьезно думаешь, что я смогу когда-нибудь забыть тебя?
У меня перехватывает дыхание; эти слова придают мне сил.
— Тогда почему ты не хочешь бежать со мной? — в моем голосе звенит отчаяние. — Почему не оставишь все в прошлом, ведь твоя прежняя жизнь больше не имеет смысла, не после того, как ты сам убедился, что эти твои чистокровные убеждения выеденного яйца не стоят? Да как ты не поймешь… оставь все страдания, и боль, и смерть, и идем со мной!
Его усмешка, кажется, заключает в себе все несчастья мира.
— Но как? — выдыхает он. — Эта жизнь — все, что я знаю. Как я могу все бросить, когда всю жизнь боролся именно за это? Я живу и дышу этим с тех пор, как научился говорить.
— А как насчет того, что могло быть у нас, Люциус? — слезы щиплют глаза. — Как насчет нашего дома, ребенка, любви, которые могли бы у нас быть?
Боже, неужели я действительно это сказала?
Какое-то время он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, а затем, стиснув зубы, отворачивается, бормоча проклятья.
— Черт побери, зачем тебе нужно все усложнять?
Его слова бьют по больному, и я ненавижу себя за то, что люблю его, но далеко не так, как он ненавидит себя за все, что происходит…
Мог бы он… может быть, когда-нибудь…
Смог бы он когда-нибудь полюбить меня?
— Я видела его, Люциус, — не раздумывая ни секунды, начинаю говорить. — Совсем недавно. У меня было видение.
Его плечи напрягаются.
— Кого? — ровным тоном спрашивает он.
Призываю на помощь все силы, потому что сейчас я собираюсь разыграть последний оставшийся козырь.
— Твоего сына, — крошечный шаг в его сторону. — Нашего сына. Я видела во сне, что он учится в Хогвартсе. Ему было около шестнадцати на вид.
Он захлебывается воздухом, а потом качает головой.
— Прорицание! — презрительно бросает он. — Самая бесполезная наука. Сколько волшебников напрасно положили свои жизни на алтарь неисполненных пророчеств… даже сам Темный Лорд…
Он осекается, потому что, подойдя к нему, я беру его руку и кладу на свой живот.
Его пальцы чуть напрягаются, но он не убирает ладонь, и я чувствую тепло его руки сквозь ткань платья.
Не оборачиваясь, он судорожно вздыхает, и мне жаль, что я не вижу его лица, пока его рука лежит поверх его нерожденного ребенка. Мне остается только догадываться…
— Он очень похож на тебя, — мягко шепчу я. — У него твои волосы, твое телосложение, и такая же светлая кожа, а еще у него твои черты лица, даже изгиб рта в точности, как у тебя. Он — точная копия тебя, за исключением одного…
Качая головой, он сдавливает пальцами мой живот — так, что я даже чувствую, как его ногти впиваются в кожу, несмотря на платье.