— Конечно! — выдыхает тот, направляя палочку на отца. — Ты только посмотри, как она вцепилась клещами в моего отца…
— Ты совсем ебнутый?! — обрывает его Рон. — Не говори о том, чего не знаешь. Я все видел, я был свидетелем их отношений, и уж поверь мне, она не выиграла ничего!
— Почему ты так хочешь, чтобы они сбежали вместе? — Драко действительно не понимает. — Всему миру известно, как ты увивался за Грэйнджер в школе…
— Я вовсе не хочу, чтобы он бежал с нами, если ты об этом, — горячо возражает Рон. — Но у меня нет выбора. Я смирился с тем, что проиграл, так почему же ты не можешь этого сделать? Мы все проиграли: я, ты, Гермиона, твой отец. Здесь нет победителей, Малфой, но мы еще можем хоть немного помочь себе.
Какое-то время мы смотрим друг на друга. Драко явно колеблется, искренне не понимая природы отношений между мной, Люциусом и Роном.
— Как? — он выглядит таким потерянным и запутавшимся.
Рон глубоко вздыхает.
— Мы должны выбраться отсюда живыми.
— И я выпущу вас, обещаю. Но не раньше, чем у меня будут гарантии, что мой отец больше никогда ее не увидит. Потому что я не хочу смотреть, как он играет в семью с грязнокровкой вдвое младше него — с той, из-за которой он ругал меня каждый раз, когда она вновь обходила меня в школе, и которая — если бы не сидела сейчас здесь в клетке, — могла бы все еще носить школьную форму.
Он останавливается, чтобы отдышаться, а затем обращается к Люциусу.
— Откажись от нее, отец, — почти шепотом заканчивает он. — Это все, о чем я прошу.
Люциус шумно втягивает носом воздух.
— Ты понятия не имеешь, о чем просишь…
— Нет, имею, — жестко отбивает Драко. — Я прошу проявить уважение к своей жене, с которой вы вместе уже двадцать лет, и к своему сыну, который всю жизнь посвятил тому, чтобы ты мог им гордиться.
Давлюсь воздухом — слишком большой вздох.
— Драко, ты не понимаешь…
Все еще держа отца на прицеле палочки, он поворачивается ко мне.
— ЗАТКНИСЬ, ГРЭЙНДЖЕР! — орет он, вкладывая в эти слова годы ненависти. — Разве недостаточно того, что я не убил тебя сразу, грязная потаскуха? Ты уничтожила брак моих родителей, разрушила жизнь моего отца, моей мамы и мою! А я собираюсь спасти твою шкуру…
— Мне так жаль. Прости, — мой голос дрожит, и — господь свидетель — мне действительно очень жаль.
Драко безумно улыбается, совсем как его чокнутая тетя…
Рон. Он медленно движется позади него. Медленно и бесшумно.
— Ох, тебе ЖАЛЬ?! — брызжет слюной Драко. — ЖАЛЬ? О, ДА, ТЫ, БЛЯДЬ, ТАК СОЖАЛЕЕШЬ, СУКА! ЧЕРТА С ДВА ТЕБЕ ЖАЛЬ!
И тут внезапно Рон прыгает на него сзади.
Тянет его назад, уверенно, неумолимо, несмотря на брыкания Драко, цепляется за его волосы, заставляя откинуть голову…
— ОТЕЦ!
Раздается противный треск.
Отшатываюсь, прикрывая рот рукой, заглушая рвущиеся наружу вопли ужаса.
Рон бьет Драко головой о стену, и опять раздается треск. А потом снова. И снова…
Драко кулем валится на пол.
Рон смотрит на него, и его руки подрагивают.
О господи…
Мне нечем дышать.
Подняв на меня взгляд, Рон поспешно вытирает рот рукавом.
— Прости, — шепчет он, — я думал, он никогда не заткнется.
Моргнув, убираю руки от лица.
— Бог мой, — срывается с губ.
Нахмурившись, Люциус подходит к Рону со странным выражением лица — мне трудно понять его, хотя всегда казалось, что я знаю, о чем он думает…
— Люциус, прошу тебя! — в отчаянии выкрикиваю я. — Он не хотел… он ничего не мог поделать!
Но тот пропускает мои слова мимо ушей, все еще глядя на Рона, которому вовсе не надо поднимать голову, чтобы смотреть на Люциуса исподлобья.
— Или я, или он, — тихо произносит Рон. — По крайней мере, теперь у нас есть шанс на побег.
Люциус продолжает хмуро смотреть на него, словно видя впервые — не забитого мальчика, которым тот был когда-то, но взрослого мужчину, каким Рон стал.
— Не думал, что тебе когда-нибудь удастся удивить меня, Уизли.
Он опускается подле сына и хватает его палочку, а затем проверяет пульс.
Перестаю дышать, обуреваемая ужасными мыслями.
Что нам делать, если он мертв? Ведь даже если мы сбежим, то как сможем жить дальше с таким грузом?
Рон молчит, так крепко сжав губы, что кожа вокруг них белеет, лицо приобретает землистый оттенок.
Кажется, проходит вечность, прежде чем Люциус, наконец, убирает руки с пульса Драко.
— Он жив? — шепотом интересуюсь я.
Люциус кивает, не сводя с него глаз.
С облегчением выдыхаю, едва держась на ногах.