Прижимаю дрожащие пальцы к жилке на его шее — вот тут, о да, если чуть посильнее надавить, бьется…
Наконец позволяю себе вдохнуть: он жив.
Хватаю его за ворот и трясу.
— Очнись, Рон, ради бога, очнись!
— Экспеллиармус!
Оборачиваюсь на голос. Господи, только не это…
Палочка вылетает из пальцев Люциуса и ударяется о стену, по его лицу стекают струйки крови.
Эйвери посмеивается.
— Тебе бы быть порасторопнее, Люциус.
Люциус неотрывно смотрит на Эйвери, и, к сожалению, я не вижу лица последнего — он стоит спиной ко мне…
— Ты же знаешь, я должен был все рассказать Темному Лорду, — задыхаясь, продолжает Эйвери. — Не знаю, почему это так сильно тебя задело, вряд ли ты не догадывался, чем все закончится.
Люциус бросает взгляд на меня, и в нем мелькает не предупреждение, а вызов.
Наши глаза встречаются на короткое мгновение, но мне больше и не нужно, я понимаю его без слов: Эйвери стоит спиной ко мне, он совсем забыл про никчемную, бесполезную грязнокровку…
Не оставляя себе времени на раздумья, бросаюсь вперед — буквально слыша, как кровь бурлит и кипит во мне, — и повисаю на его шее, заставляя прогнуться назад…
— Только тронь его, и клянусь, я убью тебя…
Момент — и Люциус уже держит Эйвери за горло, а я хватаю за руку и вцепляюсь в нее зубами что есть сил, чувствуя вкус крови, но помимо этого я еще слышу, как палочка выпадает из его пальцев…
— ДАВАЙ, ЛЮЦИУС!
Но Люциус не бросается за ней, а делает подсечку Эйвери…
— Отойди, Гермиона!
Делаю, как он велит. Люциус хватает Эйвери за грудки.
Тот улыбается, струйка крови стекает из уголка его рта, и Люциус бьет его кулаком в лицо.
И опять. И снова. Удар за ударом, словно хочет выбить из него душу, а потом, взяв за голову, с силой бьет об пол. И еще раз. И еще. Я забываю, как дышать. Господи, так много крови, и глухие звуки ударов… не могу смотреть на это…
Задушенный булькающий звук.
Приоткрываю глаза.
Тяжело дыша, Люциус поднимается, выпуская Эйвери. Лицо последнего залито кровью.
Хотя… это уже не лицо, ведь у лица есть… глаза, верно?
И нос…
Приходится зажать рот рукой, потому что меня действительно вот-вот вырвет. Я даже чувствую привкус желчи.
Люциус хватает меня за руку.
— Ты в порядке?
Хочется стряхнуть его руку, но вместо этого поднимаюсь на ноги, выпрямляясь и глубоко дыша в стремлении подавить тошноту.
— Да.
Чуть помедлив, он кивает, а затем наклоняется, чтобы подобрать палочку Драко.
Эйвери дергается, приподнимая руку и хватая воздух, совсем как новорожденный малыш.
— Он еще жив, — шепчу я.
Люциус даже ухом не ведет, его лицо будто окаменело.
— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, Эйвери, — бормочет он. — Думаю, мы оба это понимали, пусть и не всегда помнили об этом.
Тот силится повернуть голову, но терпит неудачу.
— Он тебя не слышит, — шепчу я.
Люциус мрачно улыбается.
— Слышит, не слышит — это уже не имеет значения, — он направляет палочку вниз. — Авада Кедавра.
Эйвери прекращает дергаться, едва зеленый луч касается его груди.
Повисает гнетущая тишина, и мы оба завороженно смотрим на окровавленную груду, которая, которая совсем недавно была человеком.
Люциус переводит взгляд на меня и потирает щеку, оставляя кровавый след.
— Господи, — срывается с моих губ.
Он продолжает молча смотреть на меня.
Глубоко вдыхаю, наполняя легкие так, что они вот-вот лопнут. Мне нечего сказать, поэтому я обращаюсь к той Гермионе, которой когда-то была, — она в любой ситуации оставалась практичной и здравомыслящей.
— Беллатрикс сбежала, — докладываю ему. — Рон уничтожил ее палочку, но она, наверное, использовала порт-ключ или что-то…
Он кивает, заметно радуясь, что можно сменить тему.
— Она сказала, куда отправилась?
— Нет, — качаю головой, — но она сказала… сказала, что найдет нас, даже если на это уйдут годы.
Закатив глаза, он скептически вздыхает.
— Да уж, я теперь годами не смогу спать спокойно, — с сарказмом произносит он.
— Я не знаю, куда она ушла…
Он машет рукой.
— Она не вернется, — в его голосе ни капли сомнений. — Не тогда, когда потеряла палочку. А даже если и вернется, это будет самоубийством, и она это понимает.