— А при том, что их интересовало, как скоро ты, извини, умрёшь! Через день или через месяц?
— Это чудовищно!..
— Увы, но это так. Мне пришлось их выставить из кабинета.
— Боже мой! — сокрушался Валерио. — Эта женщина видела от нашей семьи только добро! И какое ж надо иметь сердце, чтобы, потеряв мужа, потеряв сына!..
— Успокойся, Валерио! — строго сказал Джиральди. — Иначе у тебя не останется сил на дело.
— Да, ты прав. Мне надо возвращаться домой и заниматься делами фирмы.
— Но, Валерио!.. Ты ещё нуждаешься в уходе.
— Для этого существует Матильда!
— Матильда живёт в отеле!
— В отеле? Она сказала, что гостит у родственников за городом. Бедняжка! Не хотела меня огорчать. Но, она сразу же вернётся, как только ты отпустишь меня домой, — заверил друга Валерио.
— Ладно, я позволю тебе выйти отсюда, но поклянись, что будешь принимать лекарства, которые я пропишу.
— Меня обманули. Меня предали, — оправдывалась Леона, — воспользовались моим благородством, моей… моей…
— Твоей глупостью, твоей необузданной гордыней, — подсказал Валерио. — Однако я пригласил тебя не за тем, чтобы выслушивать оправдания. Сейчас надо спасать компанию. Потому ты уступишь мне акции, наследованные от Серджио и Андреа. Я же обещаю положить на твой счёт сумму, которая позволит тебе жить без забот. И ещё: прошу тебя немедленно покинуть этот дом.
— Это бесчеловечно с твоей стороны! — заплакала Леона. — Акции — единственное, что осталось от твоего бедного брата…
— Если тебе так дороги эти акции, то тогда ты должна внести хотя бы половину денег, способных спасти «Недвижимость Сатти».
— У меня нет таких денег, — сказала Леона, всхлипывая.
— Значит, придётся расстаться с акциями, — заключил Валерио. — Пойми, если мы доведём фирму до разорения, тебе придётся изыскивать какие-то иные средства к существованию.
— Хорошо, я уступлю тебе акции. Но это жестоко по отношению к памяти Андреа и Серджио, — Леона зарыдала в голос.
— Перестань! — строго сказал Валерио. — Больше ты не проймёшь меня своими фальшивыми слезами. Мой адвокат поможет тебе составить договор о передаче акций, а пока ты срочно займёшься переездом из этого дома!
После отъезда Эдеры в Милан, Чинция принимала неожиданных гостей. Одному из них — Манфреду Дресслеру — она очень обрадовалась и даже согласилась поужинать с ним в ресторане.
Другой гость вызвал в Чинции прямо противоположное чувство, потому что это был не кто иной, как Дарио — отец её ребёнка.
— У тебя хватило наглости прийти сюда? — возмутилась Чинция.
— Надо поговорить.
— Не о чем нам говорить! Уходи!
— Я специально приехал для этого из Милана, — сообщил Дарио.
— Это твоя проблема. Я тебя не звала!
— Ошибаешься: проблема не только моя. Скажи, что означает эта история с магазином, в которую вы втянули мою жену?
— Мы? Втянули?!
— Да. Я не сомневаюсь, что вы с Эдерой что-то затеваете против меня. Как только она упомянула о своей компаньонке Чинции Равелли, я об этом сразу догадался.
— У тебя больное воображение, — усмехнулась Чинция.
— Не надо издеваться, — попросил Дарио. — Я, конечно, виноват перед тобой, прости. Но я всё ещё люблю тебя!
— Ты приехал, чтобы сказать именно это?
— Не сердись! Я знаю, ты меня тоже любишь, — Дарио попытался обнять Чинцию.
— Не смей ко мне приближаться, — Чинция занесла руку для удара. — Если ты сделаешь ещё хоть шаг в мою сторону, я изувечу твою лживую физиономию!
— Хорошо, хорошо, не буду тебя трогать. Но ответь мне: это, правда, что у тебя будто бы есть… есть дочь?
— Да, это правда!
— Но тогда… — замялся Дарио.
— Хочешь спросить, не твоя ли это дочь? — помогла ему Чинция. — Нет! Не твоя! От тебя бы я не стала рожать!
— Я вовсе не намерен терпеть оскорбления!
— Тогда уходи! И забудь сюда дорогу!
— Я уйду. Но если ты и твоя подруга вздумаете разрушить мой брак, то знайте: вы дорого заплатите. Очень дорого.
— Уходи, уходи! Нечего мне тут угрожать…
Всю ночь возле хижины бродили волки, с жутковатым подвыванием заглядывали в окна, тыкались мордами в дверь. Шилла отвечала им угрожающим лаем, предупреждающим хищников, что она будет защищать своих хозяев до конца.
Андреа всё время порывался помочь Шилле отпугнуть волков — зажигал огонь, гремел металлической посудой, свистел.
— Джим, не суетись, это всё лишнее, — уводила его от двери Бетси. — Они сами уйдут. Тебе страшно? Прижмись ко мне, мой милый.