— Помнишь?
— Да, это мой медальон. Я оставила его крестнице. Почему он у вас?
— Потому что мы, наконец, узнали, кому он принадлежал, — волнуясь, ответила Марта. — Его носила твоя мать.
— Я и раньше это предполагала, — не удивилась Эдepa.
— К сожалению, — продолжала Марта, — твоей матери нет в живых. Она умерла вскоре после того, как надела на тебя этот медальон.
— Как вы узнали? — почти беззвучно спросила Эдера.
— Это отдельная история, — ответила Марта. — Главное же то, что твой отец жив!
— И вы знаете, кто он? — на секунду Эдера потеряла равновесие, но Чинция вовремя поддержала её под руку:
— Ты присядь. Такие известия трудно воспринимать стоя.
— Да, я тоже, пожалуй, сяду, — сказала Марта. — Твою маму, Эдера, звали Бианкой, она была женой Валерио… Валерио Сатти!
— Валерио Сатти — мой отец?!
— Да…
— Но почему же он молчал столько лет! — гневно воскликнула Эдера. — Я полюбила его сразу же, как только увидела. И поэтому теперь предпочла бы, чтобы не он оказался моим отцом!
— Эдера, дорогая, послушай меня, — сказала Марта. — Даже Господь прощает прегрешивших! А ты выносишь приговор, не выслушав, как всё было на самом деле.
— Какое значение имеют подробности, — с горечью произнесла Эдера, — если известно самое важное: от меня отказались, меня подбросили!
— Эдера, наберись, пожалуйста, терпения, — попросила Марта и рассказала трагическую историю семьи Сатти.
— Господи, сколько же горя им пришлось пережить! — плакала Эдера.
— Ну не плачь, дочка, — успокаивала её Марта. — Теперь всё худшее позади, и ты должна радоваться.
— А синьор Сатти знает, что я — его дочь? — спросила Эдера.
— Синьор Сатти? — укоризненно посмотрела на неё Марта.
— Мой отец знает? — поправилась Эдера.
— Как раз сейчас ему должны об этом сообщить, — ответила Марта.
— Это правда, Валерио, — говорил примерно в это же время Антонио Джиральди, — Эдера — твоя дочь. Есть все доказательства…
— Бог мой! Почему я не имею возможности плясать от радости! — воскликнул сквозь слёзы Валерио. — Бианка, любовь моя, ты слышишь, как бьётся это больное сердце? От счастья! Если бы я мог разделить его с тобой! Наша девочка нашлась!.. Матильда, ты наверняка знаешь миланский телефон Эдеры. Я хочу ей позвонить…
Но Эдера опередила его.
— Да, синьор Валерио здесь, — сказала в трубку Матильда и обернулась к Валерио, — это ваша девочка…
— Эдера, милая!.. — от волнения Валерио трудно было говорить. — Доченька моя… Прости меня! Мне так много надо тебе сказать… но сейчас я могу только плакать…
— Не надо плакать… Всё хорошо… Мы приедем к тебе!.. С Валерио! Не плачь… Я люблю тебя…
Дальма проводила Марту в гостиницу, а Эдера и Чинция, совсем как в былые времена, вели свой задушевный разговор до глубокой ночи.
— Когда Андреа представил меня своей семье, — говорила Эдера, — и я впервые увидела Валерио… то есть, увидела отца… я испытала странное волнение. И он, по-моему, тоже. Я заметила!
— Наверное, вы оба услышали голос крови, — сказала Чинция.
— А сейчас я ощущаю какую-то неловкость, — продолжила Эдера.
— Неловкость? — удивилась Чинция.
— Да. Понимаешь, ведь он меня совсем не знает. Он не видел, как я росла. И для меня он тоже… не чужой, но всё-таки и не близкий человек. Я не имела возможности делить с ним свои радости и печали…
— Конечно, всё это непросто, — согласилась Чинция. — Но я уверена, отец сумеет тебя понять и поддержать. Не забывай, что у вас есть одна общая боль, которую легче переживать вдвоём. Я говорю об Андреа…
Глава 15
С каждым днём Бетси всё труднее удавалось сохранять спокойствие в общении с Андреа и особенно — наедине с собой. Острая боль наполняла её сердце при мысли о том, что когда-нибудь этого милого, доброго Джима придётся отпустить туда, где он снова сможет стать Андреа. И в то же время Бетси не могла видеть, как взрослый, сильный мужчина плачет, словно дитя, умоляя не гнать его, не возвращать в прошлое.
— Ты вернёшься не к прошлому, а к самому себе, — возражала Бетси, тоже готовая вот-вот заплакать.
— Я тебе не нравлюсь таким, какой я сейчас? — огорчился Андреа.
— Нет, ты мне очень нравишься, я люблю тебя, — успокаивала его Бетси, и всё опять оставалось по-старому.
Любую попытку Бетси настроить Андреа на восстановление памяти он воспринимал болезненно — обижался, замыкался в себе. Бетси поняла, что таким способом она ничего не добьётся, и попробовала пробиться к памяти Андреа, не фиксируя на этом его внимание.