Теперь у него было всё, что необходимо нормальному человеку: хорошая работа, приличные деньги, любимая жена, даже дом он уже присмотрел… Не было только ребятишек.
Для кого-нибудь другого это могло стать серьёзным препятствием на пути к счастью, но не таков был наш Манетти! Прежде чем оформить покупку дома, он отправился в детский приют.
— Дядя, вы хотите завести себе сыночка? — подбежал к нему шустрый негритёнок, едва Манетти успел ступить во двор приюта. — Заведите меня!
— А разве сюда все приходят только за этим? — спросил Манетти, внимательно посмотрев на мальчика.
— Нет, — ответил тот с грустью, — не все.
— Но меня ты всё-таки почему-то остановил. Почему? На всякий случай?
— Нет, мне показалось, что вы идёте за сыночком.
— А ты не мог бы объяснить, почему тебе так показалось? — Манетти был явно заинтригован.
— Вы… волновались, — не совсем уверенно произнёс мальчик.
— Однако ты наблюдательный! — восхитился Манетти. — Из тебя мог бы получиться прекрасный детектив.
— Правда? — обрадовался мальчик. А вы — детектив?
— Слушай, да ты просто ясновидящий! — воскликнул Манетти. — Сколько же тебе лет? Как тебя зовут?
— Семь! Дженнарино! — с готовностью выпалил малыш, почувствовав, что разговор приобретает желанный для него оборот.
— Ты мне нравишься, Дженнарино! — восторженно заявил Манетти. — Пожалуй, я действительно хотел бы «завести» такого сыночка.
— Так заведите! — не растерялся Дженнарино.
— Пойдём, поговорим сначала с кем-нибудь из взрослых…
— Ой, какой симпатичный! — воскликнула Лючия, взглянув на фотографию Дженнарино. — Только чёрненький, а ты всё толковал о розовощёких.
— Лиха беда начало! — успокоил её Манетти. — Потом можно будет взять и розовощёкого. Ты знаешь, этот парень бежал из семьи, куда его продали, чуть ли не в рабство. Родителей у него нет. По крайней мере, о них ничего не известно. Меня предупредили, что усыновление — дело долгое, но если ты не будешь возражать, то я бы мог договориться, чтоб Дженнарино поселился у нас уже сейчас.
— Гаэтано, мне кажется, что ты договорился об этом, ещё не зная, соглашусь ли я, — Лючия укоризненно посмотрела на мужа.
— Ну… в общем… — замялся Манетти.
— Да не бойся ты, — рассмеялась Лючия. — Мальчик мне сразу пришёлся по душе. Посмотри, какие умнющие глаза! А какая улыбка!
— Значит, поедем за ним завтра же. А пока извини, я должен поработать.
Манетти стал раскладывать на столе чеки и денежные купюры, а затем, набрав какие-то цифры на калькуляторе, удовлётворенно сообщил Лючии:
— Здесь больше шести миллионов! А ещё недавно мне не доверили бы и пустой копилки.
— Это дневная выручка магазина?
— Да. Теперь по вечерам я буду забирать её. Для Фабиолы и синьоры Эдеры это неудобно, да и опасно.
— Гаэтано, я не могу на тебя налюбоваться, — Лючия поцеловала мужа в щёку.
— Подожди, — отстранил её Манетти. — Дай подумать…
— Что-то потерял? Сумма не сходится? — заволновалась Лючия.
— Нет, всё в порядке. Просто меня заинтересовал один чек. Элизабет Браун Фаэнца… Элизабет… — Манетти стал выдвигать ящики стола, где хранились разные бумаги и вырезки из газет. — Вот! Заметка о возвращении Андреа. Ну, точно: канадский эколог Элизабет Браун Фаэнца!
— Ничего не понимаю. Объясни, — попросила Лючия.
— Бетси, женщина Андреа. Она приехала в Рим!.. Пожалуй, надо предупредить об этом синьора Валерио.
За несколько дней пребывания супругов в Риме отношения между ними ухудшились настолько, что оба, не сговариваясь, стали искать помощи и совета у близких им людей. Эдера поехала к матушке Марте, а Андреа решился на трудный разговор с Валерио.
— Мне рассказывали, что ты — не только отец Эдеры, но и ко мне всегда относился по-отцовски.
— Да, мы с Серджио тебя очень любили. Я и сейчас тебя люблю как сына.
— К сожалению, — грустно ответил на это Андреа, — моё чувство к тебе, Эдере и Лало я не могу назвать любовью. Понемногу я привязываюсь к вам, но этого недостаточно. Эдера очень страдает. А я не желаю ей зла, не могу видеть её мучения… и это ещё не всё! Девушка, спасшая меня в Канаде, тоже страдает. Из-за меня!
— А ты? Ты её любишь? — прямо спросил Валерио.