Вернувшись в Балтимор, По представился ричмондскому политику и адвокату Уильяму Вирту, надеясь как на покровительство в Вест-Пойнте, так и на литературную поддержку. Хотя Вирт нашел, что сноски к «Аль-Аараафу» содержат «много любопытной и полезной информации», он сомневался, «примет ли поэму старомодный читатель». Тем не менее, он связал По с издателями в Филадельфии. По отправил еще один экземпляр «Аль-Аараафа» Исааку Леа, который вместе со своим тестем Мэтью Кэри руководил известным издательством и был уважаемым геологом и экспертом по ракушкам. По заявил: «Если поэму опубликуют, удачно или нет, я безвозвратно стану поэтом».
Воодушевленный успехами, По спросил разрешения у Аллана взять его имя в качестве страховки от любых потерь при публикации «Аль-Аараафа». «В юном возрасте, – объяснил он, – очень важно оставаться на виду у мира. Если меня однажды заметят, я смогу запросто проложить путь к репутации, что, конечно же, выгодно, поскольку не помешает реализовывать и другие задуманные цели».
Аллан не разделял представления Эдгара о светлом литературном будущем. Он яростно написал в ответ: «Гениальные люди не должны обращаться за помощью».
Поэтическая кампания имела скромный успех. Писатель из штата Мэн Джон Нил прокомментировал отрывок из «Аль-Аараафа» в Boston Literary Magazine, сказав, что автор «может создать прекрасную и, возможно, великолепную поэму». По послал ему отрывки из «Тамерлана» и с благодарностью признался: «Я молодой – мне еще нет двадцати – поэт, если, конечно, глубокое поклонение прекрасному способно сделать меня таковым». Отрывки появились в балтиморской газете, а в декабрьском Yankee Нил написал: «Если остальные части “Аль-Аараафа” и “Тамерлана” будут так же хороши, как приведенные здесь отрывки <…>, он заслужит очень высокую оценку братства».
10 декабря Эдгар По опубликовал второй поэтический сборник в небольшой балтиморской типографии: «Аль-Аарааф, Тамерлан и другие стихи». Его работу отметили в бостонском «Catalogue of American Poetry», однако сдержанно встретили в «American Ladies’ Magazine» Сары Джозефы Хейл: «Часть стихов слишком мальчишеская, слабая и совершенно лишена общих признаков поэзии, но есть и такие <…>, которые напоминают поэта не менее великого, чем Шелли».
Впоследствии имя По появилось в анонимной сатире на современных поэтов в Балтиморе: «По, который смеялся над разумом, смеялся и над законом». Что может быть лучше для молодого поэта, чем быть признанным достойным сатиры – а тем более в роли романтического шута, высмеивающего разум и закон?
Ода новой богине
Взгляд Эдгара По на разум и науку уже был непростым, о чем свидетельствует первое стихотворение сборника. Классический сонет – четырнадцать строк ямбического пентаметра с перекрестной рифмой и заключительным двустишием. На протяжении жизни стихотворение пересматривалось несколько раз и в конечном итоге получило название «Сонет к науке». В 1830 году По писал:
Стихотворение стало одой не вечному божеству, а науке, продукту истории – «дитя Седых Времен». На рубеже семнадцатого века Фрэнсис Бэкон писал: «Истина – дочь времени, а не власти». Другими словами, истина не высечена на вечных скрижалях, а постепенно возникает в результате человеческих действий, таких как наблюдение, эксперимент и обсуждение – программы исследований, которую Бэкон изложил в своей работе «Великое восстановление наук».