Как бы там ни было, одна только осторожность не может до конца обезопасить меня в этом деле. Разумно ли вступать на путь, не сулящий никакой выгоды, но чреватый большими потерями? Любопытство – порок, если идти к своей цели без должной дисциплины ума и чувств, направляемых волей, если не руководствоваться соображениями пользы.
Тем не менее, отказываться от намеченного пути я не собирался. Любопытство, как и добродетель, вознаграждает себя уже тем, что оно есть. Знание ценно само по себе, ибо дарует удовольствие в процессе постижения истины вне зависимости от предмета изучения. Оно дорогого стоит, даже когда никак не связано с нравственными исканиями или сердечными привязанностями, а то знание, к которому стремился я, должно было пробудить невероятно сложные чувства в моей душе и разжечь бушующее пламя в моем сердце.
Час проходил за часом, а я все еще пребывал в раздумьях, пока наконец не почувствовал усталость. Вернувшись домой, я, чтобы никого не потревожить, постарался незаметно проскользнуть к себе в комнату. Двери нашего дома, как вы знаете, всегда открыты, в любое время суток.
Спал я беспокойно и потому был рад, когда утренний свет позволил мне продолжить прерванные размышления, День пролетел незаметно, и как недавно я радовался приходу утра, так теперь с теми же чувствами приветствовал приближение ночи.
Дядя и сестры уже почивали, а я, вместо того чтобы последовать их примеру, отправился на холм Честнат-Хилл, Приходить сюда, прятаться среди камней или созерцать широкую, простирающуюся вдаль панораму всегда было для меня наслаждением. Теперь, на досуге, я мог спокойно восстановить в памяти сцену, свидетелем которой стал прошлой ночью, мог попытаться связать увиденное с судьбой Уолдгрейва и наметить возможные пути для постижения скрывавшейся за всем этим тайны.
Вскоре я начал беспокоиться, не слишком ли медлю, оттягивая развязку. Ухищрения и уловки бывают полезны, но сильно изматывают и редко приводят к успешному решению задачи. Почему я должен действовать как заговорщик? Разве я планирую причинить вред этому человеку? Впрочем, благородная цель вполне может служить оправданием некоторых моих хитростей. Есть два способа раскрытия чужих тайн: один – прямой и очевидный, другой – путаный и окольный. Почему бы не избрать первый способ? Почему бы не сопоставить имеющиеся факты, не изложить свои сомнения и не разрешить их путем, достойным благородной цели? Почему бы не поспешить к вязу? Может, в этот самый момент под сенью его ветвей странный полуголый человек предается своему таинственному занятию? Я понаблюдаю за ним и, возможно, сумею узнать, кто он – если не по внешнему облику, то преследуя его, когда он отправится восвояси.
Размышляя таким образом, я наметил план действий, который со всем рвением и принялся осуществлять. Опрометью сбежав с холма, я устремил свой путь к вязу. По мере приближения к дереву сердце у меня колотилось все сильнее, хоть я и замедлил шаг. Не зная, оправдаются ли мои ожидания, я с беспокойством огляделся. Ствол вяза скрывала густая тень. Я подкрался к нему почти вплотную, Никого не было видно, но это меня не расстроило. Вероятно, время появления незнакомца еще не пришло. Я затаился поблизости за оградой, по правую сторону.
Прошел час, прежде чем мое терпение было вознаграждено. Переводя взгляд с одного мысленно очерченного квадрата окрестностей на другой, я наконец вновь посмотрел на дерево. Человек, описанный ранее, сидел на земле. Я заметил его только теперь, и мне было совершенно неведомо, как он сюда попал. Создавалось впечатление, что он просто материализовался – без какого-либо физического передвижения, а одним лишь усилием воли, Крайнее смятение незнакомца и тьма, окутавшая все вокруг, не давали мне, как и прежде, различить какие-то особенности в его фигуре или выражении лица.
Я продолжал молча наблюдать. Картина, представшая передо мной, в точности повторяла ту, очевидцем которой я стал в прошлый раз, разве что теперь странный полуголый человек не копал землю, однако так же сидел под деревом, будто о чем-то размышляя, а потом принялся вздыхать и горестно рыдать.
Истощив стенания, он поднялся, собираясь уйти. Походка его была горделиво-торжественной и неторопливой, Я решил следовать за ним, по возможности не отставая и не упуская его из виду, чтобы узнать, куда он меня приведет. Вопреки моему ожиданию, он направился не к дому Инглфилда, а в противоположную сторону. Перед шлагбаумом он остановился, осторожно приподнял деревянную стрелу и, пройдя, опустил на место. А затем зашагал по неприметной тропинке, пересекавшей стерню на пути к лесу. Тропинка терялась где-то в глухой чащобе, но он быстро свернул с нее и углубился, как мне показалось, наобум, в густые заросли кустарников и вереска.